Архивы автора для: utf-8

utf-8

О нас utf-8

Оценить этот элемент
( Warning: A non-numeric value encountered in /home/s/senur/hordikainen.ru/public_html/wp-includes/pomo/plural-forms.php on line 281 Warning: A non-numeric value encountered in /home/s/senur/hordikainen.ru/public_html/wp-includes/pomo/plural-forms.php on line 281 Warning: A non-numeric value encountered in /home/s/senur/hordikainen.ru/public_html/wp-includes/pomo/plural-forms.php on line 281 Warning: A non-numeric value encountered in /home/s/senur/hordikainen.ru/public_html/wp-includes/pomo/plural-forms.php on line 281 Warning: A non-numeric value encountered in /home/s/senur/hordikainen.ru/public_html/wp-includes/pomo/plural-forms.php on line 281 Warning: A non-numeric value encountered in /home/s/senur/hordikainen.ru/public_html/wp-includes/pomo/plural-forms.php on line 281 0 votes)

Сорок лет назад учительница Софья Александровна
Нуриджанова начала собирать произведения народного прикладного искусства.
Сегодня она является обладателем уникальной коллекции. Некоторые из предметов
выставлены в эти дни в Уфимской художественной галерее. Выставку представляет
сам автор.

«Какая-то странная
коллекция! Все это я видела в магазине, да и дома у меня есть подобная ажурная
тарелка», — подумает, поглядев на мои «произведения народного прикладного
искусст­ва», кто-нибудь из посетителей. И будет абсолютно прав: все эти (ну
почти все!) вещицы — из расхожего ассортимента хозяй­ственных, посудных лавок,
из от­делов школьно-письменных при­надлежностей (здесь было куп­лено несколько
богородскх иг­рушек) и очень многое — из ма­газинов уцененных товаров. Большая
часть шкатулочек при­обретена в последние 10 — 15 лет. В специализированных
мага­зинах что-либо покупала редко. До сих пор помню, как мучи­тельно решалась
приобрести скульптуру «Конь» тогда еще за 9 рублей в «Подарках» у горсо­вета.

Наверняка, и у вас дома
есть немало подобных вещей. По ши­роте натуры, благодаря уверен­ности в
завтрашнем дне вы пус­кали в обиход хохломские лож­ки-плошки, полх-майданскую
матрешку отдавали играть де­тям. А я… я эти игрушки ставила в сервант или на
полку среди книг, а если и давала поиграть, то потом опять же ставила на место.
Любимые мною малень­кие шедевры помогали мне жить: излучали радость, веселили
душу.

Первой игрушкой была «Ку­кушка
и Петух». Я купила ее в ав­густе 1957 года в Москве. На ней и сейчас еще жива
эмблема Фе­стиваля молодежи и студентов, к которому готовилась вся страна.

С той поры, купив любой
пус­тячок: свистульку, яйцо, кружев­це, я бросалась к книгам, жур­налам.
Посчастливилось в тече­ние 60-х годов купить несколько чудных альбомов (они
выставле­ны с коллекцией), четверть века выписывала журнал «Декоратив­ное
искусство СССР». Он и стал моим подлинным университе­том.

Судьба была милостива ко
мне и послала встречи с необык­новенными людьми. Начиналось обычно с книги,
увлечения. Бла­годарная за какие-либо откры­тия, я писала автору. Так возник­ла
переписка и, смею сказать, дружба с Юрием Андреевичем Арбатом. Он прежде всего
страстный охранитель наших ис­конных народных художествен­ных промыслов, их
проповедник, коллекционер. Автор превос­ходных, часто им же самим и оформленных
книг. И книги его, и общение с ним (эпистолярное главным образом) дали мне бес­конечно
много. Я ощутила себя ученицей Юрия Андреевича, стала писать в газеты, читать лекции
от общества «Знание». За это платили немного, но зара­ботанные таким образом
деньги я считала своими личными сред­ствами и с полным правом трати­ла на
«тарарушки». На очеред­ную лекцию приходила с целой сумкой экспонатов — получа­лась
маленькая выставка. Слу­шатели удивительно благожела­тельно принимали меня, так
же, как и я в свое время, открывали много нового.

Но самым важным было то, что во время работы учительни­цей русского языка и литерату­ры в уфимской ШРМ-26 (я проработала там 25 лет) всю вне­классную работу свою я воспри­нимала как эстетическое воспи­тание, начиная всегда с народно­го прикладного искусства. Мне хотелось, чтобы оно освещало жизнь и моим дорогим учени­кам.

Советская Башкирия. Рубрика «Выставки». 1998, 6 апреля.

Читать дальше
Оценить этот элемент
(0 votes)

О
выставке «Материальная культура башкирского народа»

О, весна, без конца и без краю, без конца и без краю мечта…» Все знают продолжение строфы, но мне хочется остано­виться на этих гимничес­ких строках. Бесконечность жизни, ее вечное обновле­ние мы чувствуем с каж­дой весной, но я замети­ла, что с каждой весной, особенно с наступлением апреля, происходит и у нас в Уфе какое-то ду­ховное обновление. Какие-то неведомые животворя­щие силы вызывают к жиз­ни праздники культуры.

Право, это счастливые дни!
Премьера в оперном, в русской драме, во Двор­це культуры нефтяников, органные
концерты Вл. Муртазина, вернисаж в Нестеровском музее, ожида­ние бенефиса
Леоноры Куватовой… Словом, весен­ний ренессанс культуры!

Но, безусловно, праздник
праздников — открытие выставки «Материальная культура башкирского на­рода» в
Башкирском государственном историко-краеведческом музее на ул. Советской, 14.

Память услужливо вызы­вает
образы прежней экспозиции в Краеведческом музее в старом здании. Но нет, не
хочу сравнений (там юрта, здесь — изба), не хочу умиленных вос­поминаний. Я
пришла в новый музей, и пусть но­вая экспозиция сама го­ворит о себе и за себя.

Что нравится прежде всего?
Строгая простота, лаконичность экспозиции. По существу, все выстав­ленное можно
пересчи­тать по пальцам. Надо было обладать мужеством, чтобы отказаться от соб­лазна,
выставить еще один костюм, еще одно укра­шение. Запасники-то му­зея богатейшие!
Парит в пространстве и потому так поэтично смотрится старое дерево ковшей
(ижау), их ручки, их цепи с фигуркой волка (тотем) — истинные произведения
искусства башкирских резчиков. Ведь делались они из одного куска дерева!

…Какие фантастические
формы у этих кожаных со­судов, как тускло мерцает их маренговый цвет! Из книги
С.И. Руденко «Баш­киры» узнала, что предки современных башкир пользовались
хитроумными коптильнями, чтоб превра­тить кожу животных в креп­кий, как рог,
материал. Витрина с этой кожаной утварью — любопытная страничка из истории ма­териальной
культуры на­рода.

Сдержанная простота экс­позиции
взрывается язы­ческим буйством красок тастамалов (полотенец) и шаршау
(занавесей), пара­дом национальных костю­мов. Экспозиция так вы­строена, что
невольно го­воришь себе: не спеши! Вглядись в убранство старинного деревенского
до­ма, медленно впитай в се­бя эти маленькие шедев­ры ручного ткачества, один
за другим. Знай: этот особый красный цвет по­лучался таким в руках баш­кирских
женщин потому, что красили пряжу раститель­ными красителями. Восхи­тись
гармонией, ритмами геометрических фигур, их бесконечным разнообразием, отметь
про себя классические композиции узорных концов полотенец и шаршау-занавесей. Я
не говорю о технике. Она безупречна.

Узнав лет тридцать тому
назад о башкирском народ­ном ткачестве, повидав в деревнях у старых женщин их
бесценные старинные тастамалы, я прониклась, мне кажется, духом наро­да. И даже
стала собирать тастамалы.

Столетия, если не тыся­челетия
передавались из поколения в поколения тех­ника ткачества, традицион­ные узоры,
национальный колорит — творилась ма­териально-художественная культура народа. В
этом смысле и выставку, дума­ется, точнее было бы назвать «Материально-худо­жественная
культура баш­кирского народа».

Мы, выросшие на ас­фальте,
в железобетонных коробках, одетые в синте­тику, приникаем к музей­ным
сокровищам в надеж­де припасть к истокам на­ционального, значит, общечеловеческого.

…В экспозиции музея —
«высокая мода» народного костюма. Пожалуйста, выбирайте любое выражение:
«затаив дыхание», «с ду­шевным трепетом», «обалденно», но именно так вы
смотрите на национальный костюм. Безупречная строгость линий кроя
халатов-эленов подчеркивается позументом, полосами цветного сукна,
расположением вышивок, акцентируется пряжкой. Какое владение различными видами
техники демонстрируют мастера-ювелиры! Скань (филигрань), чернение, гравировка,
штамповка — все это можно рассмотреть в браслетах, кольцах, пряжках, подвесках.
Но самое характернейшее старинное украшение баш­кирок — кораллово-монет­ный
нагрудник. Их разли­чают по форме, по месту былого распространения, и
называются они «сельтер» и «хаккал». Сколько фанта­зии в композиции плотно­го
кораллового «кружева», в расположении монет, блях, пуговиц, ракушек! И вместе с
тем благород­ное чувство ритма, береж­но хранимая традиция!

Я насчитала в экспози­ции
девять таких нагруд­ных украшений, которые и сейчас излучают не про­сто
достоинство женщины, но исполнены величия ро­да. Недаром они состав­ляли
обязательную часть приданого, передавались по наследству. Народ хранил свои
духовные бо­гатства.

Выставка, подобная этой,
повышает духовный потен­циал всех, кто сталкива­ется с ней, русских и башкир,
татар и марийцев. чувашей и удмуртов… Все народы талантливы! Сегод­ня мы с
любовью и ин­тересом вглядываемся в материально-художественную культуру башкир­ского
народа — и в музее, и в жизни. Да, к счастью, и в жизни! Потому что
уникальность нашей республики в том, что кое-где еще выбиваются родники
традиционного мастерства: ткут паласы, узорно плотничают, вяжут, вышивают. И
здесь материальная культура становится фактом и фактором культуры духовной.
Знакомясь с выставкой, я невольно вспоминала энциклопедическое исследование
«Декоративно-прикладное искусство башкир». Книга эта была создана коллективом
авторов под редакцией Р.Г. Кузеева и опубликована в Уфе в 1964 году мизерным
тиражом — 1500 экземпляров. Серьезная монография написана легко, читается, как роман
из истории народа. Книгу необходимо переиздать, особенно теперь, когда так
очевиден интерес всех наших народов друг к другу.

Весьма симптоматично, что
в эти же дни в Музее интернациональной друж­бы в Уфе работает вы­ставка
«Марийцы Башкор­тостана». Тут нет блиста­тельных экспонатов Крае­ведческого
музея, но идею близости национальных ку­льтур ощущаешь без под­сказки
экскурсовода, сто­ит только всмотреться в узоры ткачества, в крой костюма, в
технику и узор вышивки.

Да, воистину: дружба культур — дружба народов!

Советская Башкирия. Рубрика «Выставки». 1992, 4 апреля.

Читать дальше
Оценить этот элемент
(0 votes)

Больше двух лет прошло с
того дня, как я впервые попала в детский сад № 156 Химического завода. Теперь
дорога туда уже не кажется длинной. Вроде не успели отъехать от Колхозного
рынка, и вот они, тимашевские избы на взгорье, украшенные резьбой, с калитками
и воротами. С автобусной остановки сворачиваешь вправо, идешь несколько в гору,
и просторное двухэтажное здание детского сада сияет тебе навстречу светлыми
окнами.

Я уже всматриваюсь, не видно
ли заведующей Нины Семеновны Иткуловой, это ведь она положила начало нашему
знакомству, заказав в Орджоникидзевском районном отделении общества «Знание»
лекцию о народном прикладном искусстве.

Та первая встреча с
коллективом детского сада имела для меня особые последствия, потому что Нина
Семеновна пригласила меня еще раз, и я познакомилась с только начавшим там
работать новым педагогом Любовью Антоновной Тихоновой. Лекция-беседа о народном
искусстве иллюстрировалась: в детский сад были доставлены две сумки
«тарарушек», башкирских тастамалов и книг. Слушатели оказались на редкость
чуткими, с желанием самим побольше посмотреть да узнать.

Воспитательницы, нянечки, повара
садились в зале в кружок, в середину ставили стол, мы раскладывали на нем все
привезенное, развешивали на стульях изумительные полотенца. Все сверкало и
горело красками, наполняло сердце праздником. Но мне хотелось не просто
передать информацию, хотелось передать жажду искать, наблюдать, радоваться.

Педагог Л.А. Тихонова просила
провести несколько бесед-занятий о дымковской игрушке, о богородской резьбе, о
жостовских подносах, народной вышивке, о башкирском прикладном искусстве, о
миниатюре. Ведь, к сожалению, даже многие воспитательницы не держали в руках
богородскую игрушку, не отличат жостовского подноса от нижнетагильского, смутное
представление имеют о современной миниатюре, часто не воспринимают красивые варежки
или паутинку как предмет народного искусства…

Научить детей видеть прекрасное
вокруг себя — значит прежде всего уметь самому остро воспринимать красоту
внешнего мира, мира вещей, созданных талантливыми мастерами.

— Что будем делать? Посоветуйте!
— а общем-то Любовь Антоновна могла и не спрашивать: многое у нее уже было в блокноте.
Поэтому план составился быстро как-то сам собой: беседа о народном искусстве с
родителями, экскурсия в объединение «Агидель» с подготовительной группой, знакомство
с домашними коллекциями. Решили создать в группах уголки народного искусства,
собирать открытки, если удастся, ткачество и вышивку…

Когда я теперь листаю днев­ник
мероприятий по эстетиче­скому воспитанию детей Л.А. Тихоновой, живо вспоминаю
события и разговоры тех лет. Вдруг телефонный звонок: «Хотим свозить детей на
выставку работ женщин Башки­рии. Не рано? Поймут?» Или целый рапорт: водили
детей по Тимашеву, рассматривали дома, резьбу, палисаднички, спорили, какой дом
красивее. Теперь будем рисовать свое Тимашево. Пойдем к мастерице-надомнице
ткачихе Марьям Тагировой, посмотрим, как ткут паласы.

Конечно, самое большое
впечатление у меня осталось от встреч с детьми. Завороженные глаза…
Прикосновением к чуду были для ребятишек богородские игрушки, остроумные,
полные движения, с легким, светлым звуком дерева. Потрясло «стадо на разводе».
Сдвинешь планки — стадо вытянулось в цепочку, еще движение — рассыпалось кто
куда.

А потом глаза разбегались
и на жостовские подносы, и на букет деревянных ложек… Тогда, в зиму 1975-1976
года, эти дети были в средней группе, и когда я пришла провести занятие по
народным игрушкам в подготовительную группу в прошлом году, то очень удивилась:
они все помнят.

— А это вы нам не
показывали!

И правда. Медведя-дергуна
тогда не было.

Еще раз убеждаешься: какой
благодарный возраст, сколько можно вложить в их сердца и умы! И все останется с
ними на всю жизнь.

…Долго готовились в
садике к выставке детского творчества. Хотелось дать ребятишкам в руки не
пластилин, а настоящую глину. Да где ее взять; Любовь Антоновна добралась до
кирпичного завода, там подарили детям ведро глины. Лепили, сушили, даже обожгли
в плите, расписали. Воспитательницы Любовь Владимировна Кашлачева и Валентина Ивановна
Кузьмина много работали с детьми, фантазии ребят на мотивы дымковской росписи
были очень хороши: петух в оборочках, конь в красных и голубых яблоках, юбки,
переднички, матрешки — все многоцветное, праздничное!

Воспитательницам удалось
взлелеять в детях свободу воображения, и результат получился отличный:
прекрасное чувство цвета, композиции!

На выставке было много поделок
из корешков, древесных грибов, соломки, шишек, желудей… В книге отзывов
чуткие родители писали: «Очень отрадно, что в этом детском саду прививают детям
чувство красивого, знакомят с народной игрушкой. Чувствуется творчество
детей… Спасибо вам».

Я радуюсь этому признанию.
Нина Семеновна — такой беспокойный, хлопотливый человек! Почти пятнадцать лет
она руководит этим садом, она же его и открывала. Все здесь прошло через ее
руки, добыто ее энергией. Она порой и всплескивает руками: «Ох, замучилась!». Но
тут же бросается в бой за осуществление какой-нибудь новой идеи.

— Как же можно без паласов
на полу?! Ни одного ковра в группах!

И… упрашивает меня ехать
с ней в «Агидель» выбирать паласы.

Весной местный комитет
детских учреждений Химзавода устроил во Дворце химиков празднование 8 Марта. Тимашевцы
сообщили, что у них все будет в национальном духе, будет настоящее башкирское
чаепитие! Получился веселый вечер. Каждый детский сад или ясли отличались своим
стилем, убранством стола, своей кухней. Но не знаю, можно ли превзойти
замечательного мастера своего дела повара 156-го детсада Анну Семеновну
Христодолиди! Веселились все. Смотрела, думала: сколько талантливых людей работает
в детских садах яслях Химического завода!

Когда готовится
праздничный утренник, Любовь Антоновна полна забот и планов. Хочется, чтобы
каждый ребенок почувствовал праздник как свой, родной, радостный день.

И еще здесь работают над
методами формирования основ интернациональных чувств у дошкольников. Ищут
разные способы: тут и фольклор, и прикладное искусство. Будут у них куклы в
национальных костюмах, альбом о союзных республиках. Пусть дети почувствуют,
что живут в семье братских народов…

Любовь Антоновна считает, что надо активнее привлекать родителей к воспитанию детей, надо среди родителей открывать, искать талантливых людей. Она мечтает устроить выставку, собрать варежки, самодельные игрушки, ведь многие родители в свободное время вяжут, режут, точат. Необходимо, чтобы влияние шло встречно: родители-дети, дети-родители. Радость общения, узнавания, творчества. Все это должно начинаться с детства.

Вечерняя Уфа. Рубрика «Искусство воспитания». 1977, 3 декабря.

Читать дальше
Оценить этот элемент
(0 votes)

В УФЕ, В
ЗАЛАХ ДОМА АКТЕРА, ОТКРЫТА ВЫСТАВКА САМОДЕЯТЕЛЬНЫХ ХУДОЖНИКОВ И МАСТЕРОВ
ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА, ПОСВЯЩЕННАЯ 50-ЛЕТИЮ ОБРАЗОВАНИЯ СССР.

ОТДЕЛ
ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА ОЧЕНЬ РАЗНООБРАЗЕН: ЭТО И РЕЗЬБА ПО ДЕРЕВУ, И
ИНКРУСТАЦИЯ, И ВЫШИВКА, И ТКАЧЕСТВО. КАК ИЗВЕСТНО, ТКАЧЕСТВО — ГОРДОСТЬ
БАШКИРСКОГО ДЕКОРАТИВНОГО ИСКУССТВА. СЕГОДНЯ МЫ ПУБЛИКУЕМ ОЧЕРК О ТКАЧИХАХ
ЧЕБЕНЛИНСКОГО СЕЛЬСОВЕТА АЛЬШЕЕВСКОГО РАЙОНА.

В дом к Фаузии Раяновой я
пришла утром, но самой доярки, одной из передовых в районе, дома не было.
Встретила ее мать — Нарима-аби. На столе еще шумел самовар, в блюдечках и
вазочках — свежее варенье и мед, стояла банка сливок, сковорода оладий;
бабушка, худенькая старушка, вытирала чашки. Все в комнате сияло чистотой и
особыми яркими красками, присущими деревенскому дому: крупные цветы на ситце
веселили глаз, половики на полу — синие, охристо-желтые, зеленые полосы,
поразительно изысканное сочетание! — как будто только были вытканы, сундучок и
стулья прикрывали коврики из лоскутков. В доме все было так по-особому нарядно,
что потом я привела сюда своих детей — показать эту неведомую им в городе
красоту.

Старушка расстилала
паласы, я просила её не спешить, чтобы наглядеться. Башкирские паласы — это
безворсовые ковры с совершенно особенным колоритом и своеобразной композицией
из ромбов, восьмиконечных звезд, квадратов. Потом не раз, переходя из дома в
дом, я истаивала от восхищения, от невозможности передать словами восторг перед
талантом мастериц.

Какая могучая сила в этой
потребности женщин передать в паласах свое ощущение мира, сегодняшнего дня,
своей личности, своего настроения. Как раскрывается здесь духовный мир
современниц, женщин из Тебетеево, Чебенлей, Кункасово, Кызыл-Юла Альшеевского
района, деревень на юго-западе Башкирии. И теперь, вспоминая лето, я вижу перед
собой этих женщин, их труд, думаю о них.

Гульсум Каримова —
свекловод. Ей 32 года, у нее трое детей. Муж часто лежит в больнице. Все заботы
о доме, в основном, на ее плечах. Зимой двое детей учатся в городе, в
интернате, но летом все вместе в деревне, помогают маме: вместе с ней пололи
свеклу, связали 100 веников. Загар покрывает лицо молодой женщины, ярко белеют
на шее крупные бусы, полны жизни блестящие черные глаза. Она прибежала на
перерыв, быстро разогревает обед, вытаскивает паласы, рассказывает:

— Когда училась в седьмом
классе, на летних каникулах первый палас выткала. Каждой весной 6-7 штук. Этот
вот в прошлом году, этот — лет пять тому назад.

В руках у Гульсум будто
радуга рассыпалась, и на пол лег дивный, редкостный палас.

— Это старинный башкирский
узор. Теперь такие редко ткут.

Как и все башкирские
ручные ковры, он сшит из двух полос, этот шириной в 73 см, бывает уже. По краям
идет кайма из соединенных между собой небольших ромбов. Внутри этой рамы,
посередине, большой ромб, краями дохо­дящий до каймы. В центре ромба, как и в
четырех углах, на черном фоне типичные для башкирского орнамента ромбы с
парными отростками. Но разве мое описание может передать уравновешенность
композиции, эти сильные звучания черного цвета, переливчатость всех семи цветов
теплой сол­нечной гаммы. Как расскажешь о точном сцеплении ровных маленьких
сантиметровых зубчиков, ведь в этой тщательности работы — обаяние высокого
мастерства…

Палас, который я видела у
Зульхии Ильясовой в деревне Кункасово, представляется мне воплощением
совершенства. Это россыпь самоцветов. Сейчас Зульхии-аби 76 лет, это тоненькая
старушка в белом платке с розовыми цветами. Она выткала палас, когда сын был
еще маленьким, а сейчас ему за 40. В рисунок ковра вписана буква «И» — первая
буква фамилии. Авторство тут — естественная гордость художника своим
произведением. Я выспрашиваю бабушку Зульхию о названиях узоров, она многие из
них помнит: цветок бадьяна, гусиный зуб, звездочки, ножка самовара, бараний
рог, поднос…

Альшеевский район —
старинный центр башкирского ковроделия. Здесь мастерством гордятся, выдающихся
мастериц знают. Знают Зульхию Ильясову, Хатиру Абдуллину, Канифу Галиуллину,
Халиму Халилову, Нагиму Ахметову, Хакиму Фазылову, Мафтуху Абдрахманову.

Удивительная картина
открылась мне, когда я познакомилась почти со всеми мастерицами Чебенлинского
сельсовета. Ткут или старые женщины на седьмом-восьмом десятке, или молодые, то
есть те, кому около тридцати, за тридцать: Разифа Абдуллина, Гульсум Каримова,
Фаузия Раянова, Гульшат Юнусова, Рашида Аминева, Рашида Ильясова, Зухида
Нигаметзянова и другие. Старые женщины начинали ткать на заре века, узорные
ковры составляли непременную принадлежность приданого девушки. Но, кроме того,
и с чисто хозяйственной стороны тут многое было тесно переплетено: шла в дело
овечья шерсть, у женщины было занятие и в долгие зимние месяцы. Количество
ковров говорило о благосостоянии семьи. Наконец, удовлетворялось эстетическое
чувство народа.

Женщины, на плечи которых
выпало строить новую колхозную жизнь, а затем — непосильный труд в годы войны и в тяжкие послевоенные
годы, — не ткут. Теперь за самодельным ткацким станком мы видим их дочерей. Они
быстро учатся друг от друга, и в деревне знают, кто от кого выучился ткать.
Многие приобщились к ремеслу в последние 5-10 лет. Некоторых женщин я прямо
спрашивала:

— Как же так, мама Ваша не
умеет делать паласы, а Вы вот такая мастерица?!

И не раз слышала один и
тот же ответ:

— У мамы жизнь тяжелая
была, сейчас легче жить, времени больше.

Да, именно так: наша
сегодняшняя жизнь дает колхознице возможность заниматься милым сердцу делом,
раскрывать свой незаурядный талант.

В каждом доме или на
специальной палке, урде, висят сложенные паласы или лежат высокой горой на
сундуке. Среди этих паласов все меньше традиционных узоров, все больше «маки»,
«розы», «яблоки» «ягодки» на зеленых стеблях или ветках. О появлении этих
новых, растительных, мотивов в башкирском народном ковроделии с бесстрастностью
ученого сообщал Н. В. Бикбулатов в книге «Декоративно-прикладное искусство
башкир» (Уфа, 1964). Да, они так же хороши по технике выполнения, но как
обеднен их колорит, как в общем-то однообразна композиция, как часто они похожи
один на другой! В старых узорах мастерицы никогда не повторялись, потому что
бесконечно варьировался цвет и геометрические фигуры давали простор для выбора
деталей. Не знаю, как кому, но мне очень, очень жаль этой продолжающейся утраты
своего национального стиля.

Здесь есть о чем подумать.
Яркие ситцы с цветочными мотивами давно вытеснили домотканую пестрядь в занавесях
и занавесках. Черпая узоры для паласов в фабричном тюле, мастерицы неосознанно
стремятся к современности, к городу, к моде. Этот психологический фактор мне
кажется решающим, поэтому второстепенную роль, по-моему, играет то
обстоятельство, что ткать палас из нескольких крупных деталей в два-три цвета
легче и быстрее.

К сожалению, этот
сельсовет не попал еще в поле зрения Дома народного творчества или других
творческих организаций. Никто из женщин этого колхоза не участвовал в выставках
самодеятельных художников и мастеров прикладного искусства в Уфе, никто вообще
не участвовал ни в каких выставках ни в районном центре Раевке, ни в Доме
культуры. Между тем, даже сами чебенлинцы не представляют себе всей мощи того
источника, который выбивается, как родничок, почти в каждом доме. Воображаю,
какое волнение вызвала бы подобная экспозиция паласов одного района, одного
сельсовета! Ведь почти все, кто был моим провожатым по деревням и ходил со мной
из дома в дом, поражались:

— Подумай-ка, всю жизнь
тут живу, а не знал, что так здорово!

И это говорил сын Зульхии
Ильясовой, муж Рашиды Ильясовой, тоже умелой ткачихи, кункасовский животновод Бари
Ильясов.

Итак, надо, чтобы
мастерицы имели возможность увидеть работу друг друга. Как и всякому
творчеству, ему необходим обмен мнений, сопоставление, признание. Районные
отделы культуры должны отнестись к этому виду самодеятельного искусства со всем
вниманием. Большую роль может сыграть сельский Дом культуры в этой большой
краеведческой работе: можно написать маленькие творческие биографии колхозниц,
сфотографировать или срисовать узоры паласов.

Мне посчастливилось
присутствовать в июле на XXVI республиканском слете юных туристов-краеведов.
Много значительных работ привезли краеведы по геологии республики, о
революционном и боевом прошлом Башкирии, о стройках, о развитии нефтехимии. Но
на слет не было представлено ни одной работы о мастерах народного прикладного
искусства, о тех, кто создает эти удивительные паласы, половики, вяжет,
вышивает. Не начали изучать — и не знают, не увлечены, не пропагандируют.
Странно, что и учителя местных школ не используют факт расцвета паласного
ткачества в эстетическом воспитании учеников. Я писала об этом в статье (целая полоса!) «Краеведы. Пионерское лето».
Ленинец. 1972, 15 июля.

Но я отвлекаюсь от идеи
выставок. Жюри может быть выбрано из среды самих же мастериц. Конечно, хорошо,
если у председателя колхоза К.Г. Зарипова или председателя сельсовета С.Г.
Юсупова найдутся и почетные грамоты или путевки на экскурсию в Уфу, или просто
денежные премии. Мастерицы почувствуют, как дорога их работа односельчанам,
какую важную общественную роль играет их личный домашний труд.

Хотелось бы сказать вот о
чем: мне кажется, необходимо как-то руководить вкусом мастериц. Делать это надо
очень деликатно. Может быть, Дому народного творчества взяться за пропаганду
лучших образцов ткачества и оказывать практическую помощь мастерицам. Нужна
забота и в таком плане: мастерицы нуждаются в красках. В системе кооперации,
разумеется, хорошо знают все районы республики, где нужны краски и уксусная
эссенция для закрепления краски при крашении. Надо обеспечить женщин красками!
Теперешние паласы и так много теряют от того, что анилиновые красители не дают
традиционного цвета, но, если краски есть, женщины, сами неплохие химики,
получают то, что им надо, каким-то особым искусством смешивать порошки.

В деревне удивительно
громко тикает будильник. Сухо потрескивает веретено о новую нитку. Котенок
прилаживается играть, так и целится в крутящуюся палочку. Уркуя-апа
Хисматуллина, моя молчаливая хозяйка, торопится: скорее допрясть, а там мотать,
красить, снова мотать клубки и заводить новый палас. Весна придет скоро.

Я позвонила в
Республиканский Дом народного творчества к методисту по народному прикладному
искусству М.М. Муртазиной, рассказала ей о Чебенлях, Тебетееве.

— Спасибо, вы открыли нам
этих мастеров. Непременно пошлем им приглашение на Республиканскую выставку
сельских самодеятельных художников и мастеров народного прикладного искусства,
посвященную 50-летию образования СССР, — сказала Мавзюда Махмудовна.

И вот выставка открылась.
К сожалению, на ней я не встретила знакомых имен. Вообще, ткачество, мне
кажется, не представлено здесь в соответствии с той большой силой, с которой
оно живет в деревнях: тут всего около 20 паласов. Мне мечтается Республиканскзя
выставка самодеятельного художественного ткачества, а может быть, и серия
выставок, представляющих искусство мастериц одного района.

Но сейчас я хочу
обратиться к руководителям колхозов, к комитетам комсомола: организуйте
экскурсии своих односельчан в Уфу! Посмотрите, как торжественно и празднично открывают
выставку два паласа-дорожки мастера Абдуллиной из Учалинского района, каким
многоцветьем горят паласы других мастеров республики.

Приезжайте непременно!

Ленинец. 1973, 20 марта.

Читать дальше
Оценить этот элемент
(0 votes)

Перебирая в памяти летние
впечатления, я благодарно думаю о днях, проведенных в деревне Наурузово
Учалинского района. Облик деревни может многое сказать о ее жителях. Вот на
заборе проветривается палас — и это такое празднич­ное зрелище, что тянет подой­ти,
постоять, полюбоваться узором, смелым сочетанием цвета. Можно встретить на
улице женщину в националь­ном костюме…

Моим любимым занятием было
разглядывать деревен­ские окошки. Весело смотрят на мир пышные герани и еще
какие-то, видимо, уживчивые красные цветы. Иногда с краю белеет кусок
занавески, и таким уютом веет от избы! Но больше всего меня инте­ресовали
наличники на ок­нах. Вот где традиции береж­но и любовно сохраняются! Как
меняется облик дома от времени дня, от освещения! Утром я шла и смотрела на
озаренные ранним солнцем ок­на, вечером видела их в су­мерках. Гадала об
истории дома, откуда он перевезен, где, когда делались налични­ки. Кое-что об
этом рассказы­вали старожилы. Иные окна поражали своей яркой декоративностью:
просто белые наличники, но удачные про­порции, само расположение дома — в конце
улицы, перпен­дикулярно ей — делает такой дом нарядным и приветливым. Но вот
что меня поразило. Когда я попросила ребят-под­ростков: «Покажите мне са­мый
красивый дом», они сло­вно не поняли меня. В другом случае девочка честно приз­налась,
что не обращала внимания на резные наличники своего дома.

Живут в деревне два брата
Галлямовы. У обоих в руках топор, сверла, ножовка, ста­меска. Из куска дерева,
из доски творят вот такую ми­лую сердцу красоту. Со старшим  братом мне так и не удалось встретиться:
спозаранку до ночи он был в поле. А младший Галлямов расска­зал, что их отец
тоже был плотником здесь недалеко, в Тирляне. Мастерство, талант — по
наследству. Пройдешь по деревне и сразу почерк Рафи­ка Галлямова, его руку узна­ешь.
Он мастер и козыры (карнизы) делать. Я видела дом с козыром его работы. Это же
загляденье! Хочется сказать пребольшое спасибо хозяевам этого дома, что не
пожалели денег на украшение избы.

Я спрашивала в сельсовете,
бывают ли конкурсы на са­мый красивый дом? Не быва­ют. А, по-моему, таких
хозяев стоило бы награждать гра­мотой за подаренные людям красоту и радость.

Еще незабываемая встреча:
башкирские ситэны. Ситэн — это забор, плетень, искусно сплетенный, будто
связанный, из веток ивы, тальника. В Наурузове мне тоже встреча­лись ситэны, но
тот, что я увидела в маленькой дере­веньке Ягудино, в трех кило­метрах от
Наурузово, — прос­то художественная работа, произведение искусства! Ав­тор его
— Хapuc Астангалеевич Астангалин. У Астангалиных многое во дворе — образцы
этого подлинно художествен­ного плетения: и корзинка для рыбы, которую рыбак
держит с рыбой в воде, и короб из черемуховых веток для саней, телеги, и
корзинка для курицы. Уголок этнографиче­ского музея!

Зайтуна-апа, жена
Астангалина, худенькая старушка, все мне показывает, я стара­тельно записываю.

Как жаль, что у Хариса
Астангалеевича нет учеников! Просто бы кружок собрать из подростков, чтобы
переняли науку у пожилого мастера.

И деревян­ная резьба, и
ткачество, и народный кос­тюм, и плете­ние — это исто­рия нашего на­рода,
история его быта, про­низанная извечной тягой к прекрасному Помните, у
Горького: «Основоположниками искусст­ва были гонча­ры, кузнецы, ткачихи и
ткачи, каменщики, плотники, рез­чики по дереву, кости…»

Продолжатели этих тради­ций
живут в наших деревнях. Мы должны знать о них. Сей­час в школах создаются аль­бомы
летних путешествий, ту­ристских походов. Среди ин­тересных встреч у Вас, чита­тель,
непременно были и встречи с красотой, умель­цами. Пишите в редакцию о них! Так
мы сможем соста­вить совершенно особенную карту маршрутов по респуб­лике для
всех, кому дорого народное искусство.

Ленинец. 1971, 10 октября.

Читать дальше
Оценить этот элемент
(0 votes)

В детстве, в ранней юности
ждешь от каждого дня ма­ленького, а то и большого чу­да. И эта обостренная
потреб­ность в радости, счастье рож­дает, мне кажется, и особую чуткость ко
всему прекрасно­му вокруг, когда синее небо, и ослепительный снег, и но­вый
рассказ любимого писа­теля или распустившийся цве­ток примулы на окне — все
волнует и трогает душу.

А теперь?

Впрочем, и теперь, когда
есть и дети, и работа, буднич­ные заботы, мы делаем ма­ленькие открытия,
радуемся красоте.

…Какие варежки!

Я перегнулась через си­денье
к старухе, сидящей впе­реди. На руках у неё были красивые, яркие варежки. Цвета
в них: малиновый, ох­ристо-желтый, зеленый и ес­тественный цвет черно-корич­невой
шерсти—переливались.

Варежки оказались мягки­ми,
слегка пушистыми, как раз по руке. Вблизи они еще больше поражали высоким
мастерством, своеобразным сочетанием цвета, закончен­ной художественностью.

— Сама, милая, вязала
варьки-то.

— А нитки?

— Куплю да спряду и покрашу!

— Свяжите мне, пожалуй­ста!
Дайте ваш адрес, я при­еду, упрошу…

Начался сбивчивый,
сумбурный разговор с объяснением, как ехать и как вязать, и по­ловина трамвая
уже давала со­веты тетушке и упрашивала ее согласиться связать мне та­кие же
рукавички. Вдруг од­на бойкая женщина возьми и скажи:

— Да ты, бабка, эти-то и
продай, а себе еще свяжешь.

В тетушке шла борьба:
варежки с любовью связаны для себя и, конечно, приятно, что они так нравятся
людям. Го­лубые, уже бледные глазки оживленно перебегали по ли­цам, сомнение
все-таки не оставляло старушку: как это так, в трамвае продать с себя любимые
варежки? Но голоса «Да продай, бабка!», «Человек- то просит!» решили этот
внутренний спор в мою пользу. Эти варежки теперь у меня.

Мне было совестно, что
тетушка Наталья осталась на морозе с голыми руками, я звала ее к себе надеть
что-нибудь, говорила адрес, и тут выяснилось, что её дальняя родня живет на
одной с нами площадке.

Как же было затем устоять
и не поехать к Наталье Андреевне Михайловой, узнав у этой родни ее адрес.
Хотелось поговорить с ней не торопясь, расспросить о жизни, разузнать о
«неисповедимых путях» мастерства.

— Узнаете, тетя Наташа?

— Да как не узнать? Варьки-то
свои из тысячи признаю!

Сейчас в комнате видно,
что тетя Наталья совсем не старая женщина, хоть ей уже и 70 лет. Моложавость ей
придают и голубые сережки, и нитка бус на шее, и гребень, инкрустированный
яркими стеклышками. Она заметила мой внимательный взгляд:

— Ох, любила я наряжаться!
И сейчас люблю!

На тете Наташе белый с
розовыми цветами платок, очень нежный, светлый.

И я думаю о том, что эта
праздничность во внешности Натальи Андреевны и ее чу­десные рукавички и есть из­вечное,
неистребимое годами стремление к красоте и уме­ние творить ее. За разгово­рами
не заметила, как тетя Наташа собрала у соседей по варежке своей работы. Глаз
нельзя было оторвать, хоть сейчас на выставку мастеров прикладного искусства —
так все самобытны, оригинальны, странно современны да прос­то модны были
лежащие передо мной варежки.

— Я и сама, свяжу и нагля­деться
не могу, будто и не я вязала. Вот видишь тут разные узоры: кошьи лапки,
восьминожка, а твои-то вышивные.

— А как цвета подбираете?
— спросила я.

— Вот уж не знаю, как это
сказать. Приложу, посмотрю, чтоб получше было, так и вяжу. Поярче — оно лучше.
Видишь, тут и пунцова, и лилова, и голубая поднебесова, палева… Когда какой
больше возьму. Вот тут девке одной связала черные с белым, ну прямо, как
курица!

Бесценное народное словцо.
«Как курица!» — Да это же и образно и свежо, и так славно сказано!

Тетя Наташа снова села за
пряжу. Неторопливо сучится тонкая гладкая нить. Вязаль­щица требовательна к
пряже.

Попыталась как-то одна
знако­мая уговорить ее: я тебе спря­ду, только свяжи, но нет, не получилось
разделения труда.

— Но все-таки, тетя
Наташа, откуда Вы берете узор?

— Да ведь кто как попро­сит!
Много вязала, ну много и помню узоров-то. А вот это не мой — у меня такого не
было. Жила у нас в деревне девушка Агафья, — это ее узор. А это вот тоже
старые: озерами или болотками, репеёчками, александровский узор…

Старые названия, старые
узоры, старая женщина рас­сказывает о них, и мне стано­вится вдруг тревожно:
неуже­ли это последние мастерицы, последние варежки, послед­ние узоры? Горячо
хочу тете Наташе долгих счастливых лет жизни, но кто же унаследует этот яркий
талант?

Однако можно себе пред­ставить,
что и тетя Наташа, и тетя Настя с улицы Ветошникова в Уфе (знаю такую
вязальщицу) и многие другие искусницы придут в рукодельный кружок при
домоуправлении, на урок домоводства в школу, в Дом или Дворец пионеров и
передадут свое искусство, свои навыки молодым. Но прежде мы с Вами, читатель,
должны их найти, узнать о них, проявить к ним заботу и внимание. Может быть,
городские и сельские пионеры проведут такой поиск?

Всю зиму, встречая на
ком-нибудь отличные узорные варежки, я подходила и спрашивала:

— Скажите, пожалуйста, кто
вязал Вам ваши рукавички?

Вяжут мамы и свекрови.
Вяжет «толчок». Однажды решила предпринять нечто вроде экспедиции: поехала в
воскресенье на «толкучий» рынок. Да, сколько тут увидела поистине
художественных работ! На любой вкус.

Ах, если бы организовать
этих женщин-вязальщиц вокруг, ну, скажем, Художественного салона, полки
которого вечно пусты, выработать расценки, не ущемляющие интересов мастериц и
как-то вознаграждающие салон за посредничество. Может быть, снабжать мастериц
шерстью или, по крайней мере, красками. Сейчас отсутствие красок чуть ли не
самое серьёзное препятствие для таких искусниц, как Н. А. Михайлова.

Этими заметками мне хотелось бы привлечь внимание пусть не к самой важной проблеме народного прикладного искусства, но такой актуальной — мы все носим варежки. Рассказать о талантливой старой женщине Наталье Андреевне Михайловой.

Ленинец. 1970, 9 апреля.

Читать дальше
Оценить этот элемент
(0 votes)

Если вы несколько лет не были в Уфе, то город сперва поразит новостройками, потом чем-то более тонким: больше вкуса в оформлении магазинов, больше книжных лавок, совсем немного аляпо­ватых щитов с прописными ис­тинами… Часто попадаются на глаза театральные и спортив­ные афиши, анонсы выставок. Город заметно стал одухо­твореннее. Это первое, внеш­нее впечатление — не обманчи­во. Каждый уфимец дополнит его собственными наблюдения­ми  и штрихами.

Меня интересует башкир­ское
прикладное искусство, в частности, местные сувениры. Да, башкирские сувениры!
Ис­тория создания их проходила у меня на глазах. Года три-че­тыре назад была
горстка ху­дожников-прикладников, вы­пускников Московского худо­жественно-промышленного
учи­лища имени Калинина, целый шкаф распрелестных вещиц, придуманных ими, и…
стена непонимания, недоверия к их работе.     
Произведения     прикладного
искусства месяцами, а то и больше года лежали в шкафу художественной лабо­ратории
производственного объединения   «Агидель»,  потому что их никто не утверж­дал и не хотели
брать торго­вые организации: народу-де они не нужны…

Об этих не  столь уж отдаленных временах писала газе­та
«Ленинец». И вот в уни­вермаге и в других магази­нах вижу целые прилавки
башкирских, наших уфимских сувениров. Влюбленность в свое дело, талант и
настойчи­вость многих и многих людей вознаграждена: есть башкир­ские сувениры!
О капо-корне и медведях с чиляком говори­ли много. Но вот новинки.

Это же кураист В.А. Ре­шетникова, художника «Агидели». Помню поиски художника еще в глине, тогда кураист сидел… Но сегодняш­ний кураист — удача. Это ма­ленькая скульп­тура, 8-9 см, в ней остро схва­чена характер­ная поза музы­канта, подчерк­нута его основа­тельность, ка­кая-то, я бы сказала, слит­ность с землей, с деревней, с народной жиз­нью… Этот ку­раист — не ар­тист, переодев­шийся в народ­ный костюм, а земледелец, в свободный час играющий на любимом инструменте. Фигура кураиста про­изводит впечатление значи­тельности, даже монументаль­ности, потому что в ней нет ничего лишнего, но есть та обобщенность и одухотворен­ность, которые присущи реали­стической скульптуре. Кураист вырезан из липы, немного подчеркнута росписью национальная одежда. В такой же манере выполнен и батыр. Всякий, кто любит и знает народный быт, с удовольстви­ем возьмет в руки эти фигур­ки, а в других они, может быть, пробудят любознатель­ность, заставят обратиться к книгам, рассказам бывалых людей. К 50-летию В.А. Решетникова газета «Вечерняя Уфа» 4 сентября 1981 г. опубликовала мою полуполосную статью о нём «Башкирский искусник». В ней я написала и обо всех полученных В.А. дипломах и участии его во многих зарубежных выставках. Статья сопровождалась фотографиями замечательных, уникальных работ художника. — Январь 2009.

А вот и матрешки! Любуюсь
ими, сравниваю одну с другой, отбираю несколько лучших в свою коллекцию
сувениров. Среди них могут быть и луч­ше и несколько хуже, так как роспись от
руки, в ней всегда есть что-то свое, печать инди­видуальности мастера…

Эта роспись по дереву —
талантливый эксперимент ху­дожницы Веры Шутовой.

Роспись по дереву не была
столь уж распространена в башкирском прикладном ис­кусстве. Зато ткачество и вы­шивка
— это целый мир кра­сок, самобытнейших компози­ций в узоре, какой-то особен­ной
ритмичной гармонии. Вы­шивка наиболее часто украша­ла строгие линии женской на­родной
одежды. А великолеп­ные нагрудные украшения из монет, блях и бус!

Мне кажется, что В. Шуто­вой
удалось, не копируя, соз­дать удивительную «одежду» для своих башкирок. Несколь­ко
лет В. Шутова была худож­ником цеха строчевышивки. Изучала, собирала образцы
народного искусства. Ящики ее стола в художественной ла­боратории «Агидель»
распира­ет от зарисовок, записей. Уже в вышивке она вела борьбу с отстоявшейся
пошлостью, соз­давая рисунки по мотивам на­ционального искусства.

Веру в шутку называют ос­новоположником
башкирского сувенира. Но именно работы с деревом стали этапом ее твор­ческой
биографии. Незаметно все чаще Шуто­ва уходила в мастерскую к токарному станку.
«Лепила» странных куколок, иные теперь кажутся слабыми, чего-то в них нет,
другие — здравству­ют по сей день.

По-моему, «Марьям» просто
неотразима: Вера ухватила ли­нию костюма, подчеркнуто строгую геометричность по­кроя
(и она легка в роспи­си!), растительные орнаменты тамбурной вышивки вписыва­ются
в любую плоскость. Цвета — холодновато-мали­новый, зеленый, фиолетово-вишневый
— те, что мы встре­чаем на старых вышивках. Не забыты и нагрудные украше­ния.

О «Марьям» я не огово­рилась.
Так окрестили нашу башкирскую матрешку. Ведь и матрешка — уменьшитель­ное от
Матрены. Может быть, читатели подскажут, как на­звать нашу красавицу?

Очень хороша «апа». Прав­да,
название этих деревянных куколок не совсем удачно — все-таки «апа» — пожилая
женщина, а лица у куколок — это кокетливые кукольные рожицы. Лучше было бы подо­брать
красивое башкирское имя. Кстати, хотелось бы пре­дупредить будущих покупате­лей:
не изучайте по этой ро­жице анатомию женского ли­ца — не тут глаза, не такой
рот… Это игрушка, сувенир, и все в нем условно от одежды до «черт» лица.

Я надеюсь, что Вера Шуто­ва
осуществит свой замы­сел — создать по принципу матрешки серию деревянных кукол
«Подруги». В «башкир­ку» будут вставляться «чу­вашка», «марийка», «удмуртка»,
«мордовка». Затея любо­пытная. Ведь Башкирия не­обычайно многонациональная республика,
и каждый народ обладает своими художествен­ными традициями, которые от­разились
в народном костюме. Какой бы это был изящный, полный значения сувенир!

Сейчас, в эти октябрьские дни, по-особому радует, что молодая художественная про­мышленность Башкирии, вдох­новляясь традициями народ­ного искусства, выпустила к 50-летию Советской власти немало интересных сувениров.

Ленинец. 1967, 10 октября.

Читать дальше
Оценить этот элемент
(0 votes)

У одной нашей учительницы
я увидела покрышку на телевизоре — затканную яркой шерстью красную холщовую
салфетку. Однако оказалось, что это не салфетка, а сшитые вместе концы широкого
полотенца.

Удивительно было сочетание
толстых шерстяных ниток с льняными, поражал сложный геометрический орнамент,
приво­дило в изумление, как смело со­четали цвета: ярко-зеленый, розовый,
фиолетовый… Пленяла замечательная ритмичность кус­ка в целом. Это было как
песня из нескольких строф-полос, а в каждой — свой строй геометриче­ских
выпуклых фигур.

Так я узнала о
существовании совершенно особой области баш­кирской культуры. И с тех пор
собрала коллек­цию изумительных изделий народного творче­ства.

Для меня сейчас подержать
полотенце в руках — как поли­стать любимую книгу. Когда я вытаскиваю свои самые
люби­мые тастамалы, набрасываю их на спинку дивана, на стол, на стулья — легкое
чувство окрыленности, творчества овладевает ду­шой. Чувствую цвет, насыщаюсь
им, «слушаю» причудливые мо­тивы геометрических фигур…

Собственно, почему я так
горя­чо защищаю тастамал, шаршау, словом, местное народное ткаче­ство? Ведь
вкусы меняются. Да, вкусы меняются, но в отношении к народному искусству, мне
ка­жется, нам часто не хватает знаний, культуры. О вкусах спорят. Вкус народа
воспитывают. На­родное искусство — не только ин­тереснейшая страница истории
культуры, но это и барьер на пути всякой безвкусицы, «художественной» пошлости.

Вопрос состоит в том,
чтобы сберечь оставшиеся полотенца именно как подлинные шедевры прикладного
искусства, узорного ткачества, о котором стоило бы так же всем знать, как знают
о вологодских кружевах, украин­ской керамике, эстонском вяза­нии…

…В коридоре меня
догоняет юноша, сует мне в руки какой-то пакет в мятой газете. Догадываюсь: это
новый дар. Парень убежал, даже не успела сказать спасибо! Но потом, в другую пе­ремену,
когда я благодарю его и рассказываю о красоте полотен­ца, около меня собирается
кружок. Ребята щупают полотенце, смотрят на него вблизи и издале­ка, привыкают
к нему и уже чувствуют его. Это первые шаги, наиболее скептичные все еще
смотрят на меня, как на чудачку. Но многие уже со мной.

Мне кажется, вот эта их ра­дость,
их понимание и есть новое, свежее чувство родины, негром­кая любовь к своему
краю, гор­дость за то, что сделали руки бабки. Поразительно, что гармония
геометрических фигур орна­мента, талантливость в сочетании красок узора,
филигранное ма­стерство, словом, красота ручного ткачества, своеобразие нацио­нальных
традиций очень быстро доходят до моих учеников, взрос­лых и юных, русских и
татар, башкир и чувашей. Мне потре­бовалось лишь немного подтолк­нуть их
воображение, и глаза их уже с готовностью впитывали красоту.

Любовь к Отечеству…
Может быть, иногда она так и начинает­ся, не от ума, не со страниц учеб­ника, а
с восхищения, радости…

А теперь представьте себе
ма­ленький школьный музей при­кладного искусства… Можно уст­роить выставки
прикладного ис­кусства своего района. Собрать все шаршау, салфетки, полотенца,
старинные украшения, при­гласить бабушек, авторов этих произведений, сделать
это празд­ником для всей деревни…

Мне жаль, что в Уфе за пос­ледние
8-10 лет так и не было выставки прикладного искусства народов, живущих в
Башкирии. Мало кто представляет эту кра­соту. Полотенца, головные убо­ры,
нагрудные повязки, фартуки, скатерти – всех богатств не перечтешь! Мне скажут:
«Ну хорошо. Познакоми­лись. Узнали. Но ведь все это уже в прошлом». В про­шлом
ли? Не от нас ли зависит сохра­нить жизнь интересной народ­ной традиции, найти
ей доро­гу в настоящее, в современность? Поставить дело на твердую эко­номическую
основу?

Почему бы не пойти по пути
Эстонии или Дагестана, где жен­щины получают заказы на дом и в свободное время
вяжут или ткут, создавая произведения прикладного искусства.

Так можно было бы постепен­но
возродить узорное, декоратив­ное ткачество, дать женщинам в деревне
содержательную творче­скую работу на зимнее время, обеспечив их дополнительным
заработком, более тонко, духов­но связать их с городом.

А если размечтаться?
Поездки на семинары в Уфу, занятия с художниками, музеи, выставки, театр… К
тому времени, надеюсь, производственное объединение «Агидель» получило бы и
свой фирменный магазин, и прямые торговые связи, и обеспечение материалом. Так
национальные традиции ручного ткачества по­служили бы базой для особого вида
кустарной промышленно­сти сувениров, украшения ин­терьера.

Проблема в том, что ткать.
За­дача — создать образцы, новые, современные вещи: предметы уб­ранства
квартиры, наволочки для диванных подушек, покрышки на телевизор, декора­тивные
ткани для общественных интерьеров, например для сель­ского клуба, колхозных
гости­ниц, наконец, сувениры! Ассортимент — дело на­живное, не такое
придумываем!

Итак, новые изделия и
новые, свежие мотивы узоров, не копи­рование старых образцов. Хотя на первых
порах, по-моему, воз­можно и воспроизводство старин­ных узоров.

Подобная работа — поиски
ис­пользования традиций нацио­нального прикладного искусства в современности —
ведется в «Агидели». Но проекты художни­ков, опытные экземпляры так и остаются
в шкафу художествен­ной лаборатории. В результате в Уфу завозят украшенные вы­шивкой
платья, кофточки, зана­веси из других городов Федерации, а о собственной
вышивке, тем более ткачестве, и не слыш­но. Изыскательская работа
художников-прикладников В. Шу­товой, А. Ефимовой и других нуждается в самом
добром и внимательном содействии обще­ственности и уж, конечно, тех, кто
руководит местной промыш­ленностью.

…У меня есть полотенце,
кото­рое так и хочется накинуть на голову, как палантин. Иногда я так и делаю,
когда хочу убедить кого-нибудь в неисчерпаемых возможностях народного ткаче­ства
в наш век космических по­летов и нетканых материалов.

— А что, красиво?

— Да, очень. И так модно!

— А это ведь полотенце!

Действительно, полотенце
это прекрасно. Благородные линии узора, сдержанный цвет удов­летворяют самый
требователь­ный вкус. Пропагандировать, по­пуляризировать надо именно гео­метрические
орнаменты, прису­щие местному прикладному ис­кусству. Нужен альбом татар­ских и
башкирских орнаментов. Необходима популяризаторская работа наших ученых.
Архитек­торы и модельеры, художники парков и оформители витрин ма­газинов могут
оказать огромное влияние на формирование эсте­тического чувства народа, если с
тактом используют все богатства народного искусства.

А, как унылы многие наши
серые дома! Казалось бы, фигуры геометрического орнамента буд­то созданы, чтобы
украсить безликую стену красочным пятном. Пробы в этом плане есть, но они
бледны по сравнению с тем, как могло бы быть.

Тема народное творчество и
современность неисчерпаема.

Мне хотелось привлечь к ней внимание еще и в том плане, как через узорное ткачество можно познать глубже родной край, нежнее полюбить его, какие го­ризонты прекрасного неожидан­но открываются при знакомстве с ним и какое место традиции народного искусства должны за­нять в нашей духовной жизни…

Советская культура. Рубрика «Всесоюзный поиск мастеров». 1966, 2 июля.

Читать дальше
Оценить этот элемент
(0 votes)

Открываю дверь: несколько
рабочих стучат костяшками домино,
жуют бутерброды, запивая
молоком. Нет, тут меня не
ждут. Я приехала чи­тать
лекцию о народном при­кладном
искусстве в обеден­ный перерыв в 20-й цех неф­теперерабатывающего завода имени XXII съезда КПСС.

«Ну, хорошо, по крайней
мере, часть слушателей на
месте,— думаю про себя.—
Где ж остальные?»

Боевой стук костяшек привел меня еще в одну бытовку. Тут рабочих больше, к тому же есть скамейки и стол. Я всегда приношу на лекции полную сумку вещиц из своей коллекции: занятные деревянные игрушки, матрешки, тка­ные полотенца, расписную деревянную посуду… Молча вынимаю и
ставлю их на стол. Стихают
удары костяшек, «доминошники»
перестраиваются: надеются
совместить игру с лекцией.
Но мне нужна полная
победа, нужно все внимание
сидящих вокруг: искусство должно победить. И оно побеждает. Людей захватывает необычная
прелесть и красочность народного творчества, лекция начинается. Рабочие спохватываются:

— Идемте лучше в красный уголок!

Кто-то подхватывает сумку,
кто-то помогает нести книги с иллюстрациями…

А вот еще эпизод из моей лекторской практики. Клуб «Новатор» в поселке Александровка. Сегодня здесь собрание комсомольского актива 21 треста. Я смотрю на молодых людей и немного побаиваюсь: смогу ли увлечь их, настроить на свою волну? А то ведь подведу Толю Емашева, комсорга, который предоставил
мне трибуну. Правда, трибуны в прямом
смысле этого слова нет. На длинном столе, покрытом бархатной скатертью,
расставляю свои богатства. Комсомольцы
помогли мне добраться до «Новатора», я привезла с собой две большие тяжелые сумки. На столе — целая
выставка. В углу, где обычно сидят
оркестранты, развешиваю на пюпитрах старинные
тканые концы полотенец. Зал становится праздничней.

Лекция, кажется, удалась.
Собственно, это была и
не лек­ция, а оживленный
разговор о вкусах и пристрастиях, о безукоризненной гармонии изделий народных мастеров, о всякого рода подделках под красоту, которые нередко встречаются в жизни.

Когда мы ехали домой, Толя Емашев сказал, что комсомольцы
признались ему: у них «открылись»
глаза. Для меня встреча
наша осталась памятной
надолго. Сомнений не могло
быть: молодежи идеи народного
искусства совсем не были чужды.
Конечно, Виктор Субоч, комсорг
СМУ-1 «Союзпроммеханизации», не сделается собирателем старинных полотенец или матрешек, ему
вполне достаточно своей «болезни»:
его страсть — мотор, он разрядник-мотогонщик. Но живой, темпераментный, человек подлинной культуры, он с явным удовольствием вступил и в далекий от техники мир.

Все без исключения встречи
со слушателями убеждают меня
в том, что тема народного прикладного
искусства — тема нужная,
она восполняет серьезный
пробел в кругозоре наших
современников. Отчего же
мало, до смешного мало таких
встреч со слушателями?

Лекционная работа сосредо­точена в районных отделениях общества «Знание». Со всех заводов, учреждений, учебных заведений стекаются сюда заявки. Развитие большой химии, борьба с религией, лю­бовь и дружба и, конечно, ме­ждународная политика — ак­туальные, даже «вечные» те­мы общества по распростра­нению политических и научных знаний. Но
стоит ли ограничи­ваться только ими? Ведь об­щество «Знание» — это «вра­та» учености,
источник широ­чайшего круга сведений. Поче­му же представители заводов, огромных коллективов труда, приходя заказывать лекции к Я.М. Швартбурду, ответствен­ному секретарю Орджоникидзевского отделения общества, открывают только калитку?..

За год я получила около 10
заявок на лекцию «Прекрасное — рядом» (о народном прикладном искусстве). Остальные лекции — результат собственных моих хлопот. Как-то позвонила приятельница. Арсен сказал,
что меня нет дома. «А где же мама?» — «Пошла наниматься на лекцию». 1969.
Может
быть, кто-то считает, что
эта тема «недостаточно
актуальная»? Видимо, так.
Но многие ли знают, что
почти во всех столицах мира есть «русские» магазины, где нашу культуру и искусство представляют и изделия народных
мастеров. На Всемирной выставке в Брюсселе золотые медали присуждены не только заводам, конструкторским бюро, колхозам, но и мастерам-умельцам из разных уголков России. Сейчас башкирские сувениры из капо-корня идут чуть ли не во все страны мира. А держали ли вы в руках коробочку из капо-корня, приглядывались к ней? И что такое капо-корень — знаете? У меня
есть любительская фотография изделий из капо-корня, маленьких шедевров Природы
и Художников, которые в «Агидели» были отобраны для Всемирной выставки в Осаке
в 1970 г.

Знать свое народное искус­ство — долг каждого. Но да­же в школе дети почти ничего не узнают о русских умель­цах, кроме того, что такие во­дились еще в Киевской Руси. А дальше? А сейчас? Неужели не интересно и не полезно узнать хотя бы о крупнейших
художественных промыслах? Иные
из них имеют многове­ковую
историю. Только в РСФСР
существуют сейчас 314 предприятий,
где работают свыше 62
тысяч резчиков, вы­шивальщиц,
чеканщиков, ковровщиц,
кружевниц. Или их груд,
их фантазия, их талант не
нужны нам?

Те ответственные люди, ко­торым завод или учреждение доверили организовывать лек­ции, расширять кругозор това­рищей по работе,—почему они односторонни и столь са­монадеянны в своих сужде­ниях? Иногда прямо говорят мне:

— Такие темы — для особо культурных людей, а нам это не подойдет!

Грустно? Хуже всего, что за этим стоит и полное незнание своих людей. Дело тут не в «особой культурности».

В СМУ-8 треста «Башспецнефтестрой» парторг И.С.
Сагибаев помог мне организовать лекцию. Состав слушателей — рабочие. Красный уголок, светлый, чистый, залит зимним солнцем.
На столах иллюстрированные журналы. Кое-кто поначалу поглядывал в журнал, но очень скоро живая красота народных изделий взяла всех в плен. Я совершенно не вижу разницы в восприятии—будь то рабочая аудитория, будь то
научно-исследовательский коллектив. Для тех и других, как правило, тема «Народное прикладное искусство» на 99
процентов,— новая область знания. Хохлома, русская скань, Жостово, Палех, Богородское — обо всем этом многие имеют сведения путаные или более чем поверхностные. Случается, что и в
научном учреждении сотрудники закованы в броню нелюбознательности. Так в научно-исследовательском
институте нефтехимии не нашлось ни одного желающего послушать о народном искусстве. Мне
кажется, здесь просто не было среди организаторов лекции деятельного человека с душой, открытой красоте.

А вот у их соседей, в
«БашНИИстрое», такой
человек нашелся. Это товарищ Гончаров. Он не только организовал лекцию, продумал «завлекательный» анонс, но и попросил кого-то из сотрудников найти фильм о выставке прикладного искусства или о народных умельцах. Такого фильма не нашли, но
привезли другой, превосходный:
«В мире танца» о М.
Эсамбаеве. Этот вечер
сотрудники, думаю, забудут
нескоро.

…Рассказ мой вышел за рамки регламента, но, казалось, никто не спешил.

— Говорите,  говорите! Время есть!

Вспоминается, что и жильцы общежития завода «Синтезспирт» на ул. Короленко говорили, прощаясь, с доброй улыбкой:

— Приходите
еще!

Это просветление на
лицах, улыбки адресованы
были тем скромным, безвестным талантам, которые донесли до наших дней мудрую и наивную прелесть народного искусства, смогли передать свежесть восприятия народом окружающей жизни, праздничность, добрый юмор.

Часто я встречаю своих
бывших слушателей уже единомышленниками. Вот два друга из треста «Башнефтезазодстрой»: Петр Русаков и Станислав Вимошкин. Они несут из магазина праздничную хохломскую вазу и, довольные, показывают ее мне.

Я радуюсь, когда, возвра­щаясь из поездки в деревню, девушки и юноши привозят мне драгоценные сувениры. Два конца полотенец подарил мне Сагит Сафин, ученик 9 класса вечерней школы № 26. Яркие, со сложным, но в то же время легко читающимся геометрическим рисунком, они украшают мою коллекцию. Только
теперь, после наших бесед об искусстве,
многие слушатели открыли для себя непреходящую ценность народного ткачества. А то бывает и так: вроде бы стесняются («деревенских» полотенец, обрезают в городе красные концы и выбрасывают, «чтоб не стыдно было».

…Лекция длится обычно час-полтора, а вот сколько времени идет на предварительные хождения, яеще не подсчитала. Только один человек в нашем районе приглашал меня не однажды — это X.Г. Узянбаев, воспитатель общежития «Синтезспирта». Он понимает, что народное искусство — не только интереснейшая
страница современной
культуры, но и барьер на
пути всякой безвкусицы, «художественной»
пошлости. Это искусство
помогает юно­сти ответить
на вопрос, что есть
красота.

Ленинец.
Рубрика «Из блокнота лектора». 1965, 13 апреля.

Читать дальше