Отзывы публикую с
некоторыми сокращениями, без обращений и щедрых пожеланий всякого благополучия.
Курсивом – мои дополнения.

Вы открыли для меня окно в
мир, который до сегодняшнего дня был неведом! Спасибо! — Л. Стоянова

Много совершенно нового
для нас узнали. Очень интересно, познавательно. — Коллектив Советского
исполкома г. Уфы.

 Спасибо за такие лекции – беседы, ведь сейчас,
по моему мнению, нет таких ценителей прикладного искусства, которые бы
прививали любовь к народному творчеству нашим детям. Наверное, из-за этого
большинство детей не умеют замечать прекрасное вокруг себя. Большое, большое
спасибо за это. — Школа N96.
Классный руководитель Габдрахманов. Середина
80-х годов.

Мне, Пелевиной Елене,
очень понравилась Ваша коллекция. Больше всего мне понравилисьтастамалы. Я тоже, как Вы, буду собирать
коллекцию деревянных игрушек.

Мне очень понравились
старинные полотенц. Благодарю Вас. Хайретдинова Аделина. — Почерки девочек детские, 4-5 класс. Середина 80-ых годов.

Оказывается, мы так мало
знаем и очень мало интересуемся тем, что окружает нас. СПТУ №38, группа 6,
1989.

Теперь, наверное, я пойду
по Миякам и сфотографирую все, что красиво [в домовой резьбе] и пришлю
Вам. — Мияки, школа №2, 8 кл. Зайнетдинова И. 1989.

Вы пробудили в нас интерес
к творчеству нашего края. — Коллектив магазина 14 «Башспорткульттовары». 1989.

Из рассказа мы многое
узнали о башкирском народном искусстве, о красоте природы, о народных умельцах.
После лекции мы поняли, что красота не где-то далеко, она рядом с нами, вокруг
нас, только надо уметь увидеть ее. — Одно
из швейных ателье. Уфа.1985.

На этой лекции мы
прикоснулись к истокам народных промыслов. — Ателье «Пушинка». 25.I.1985.

Особенно понравился
рассказ о национальных полотенцах — тастамалах. Появилось желание побывать в
этнографических музеях Башкирии и Урала. — Работники цеха №10 (Невского, 33)

Узнали много интересного и
красивого о народном творчестве в Башкирии. Многое было услышано впервые, чем
обогатили свой вкус и мировоззрениею. — Ателье №13 (ул. Глинки). Январь 1985.

Побольше бы таких лекций.
Живем в Башкирии и мало знаем о своем крае. Спасибо за сказанное. — Коллектив
цеха №19 (Свободы, 25).

Очень интересно было
послушать, ведь так мало осталось людей, у которых можно бы узнать о всех наших
старых обычаях, украшениях. — Ателье
«Момент», январь 1985.

Как обидно, что в суете
жизни, в повседневных заботах мы забываем о том, что жизнь так прекрасна — ведь
народное искусство замечательно, интересно, удивительно. Спасибо Вам. Вы
расшевелили нас. — Коллектив аптеки №66, с. Кармаскалы 30.11.89.

В нашей работе с детьми
так необходимы знания о народном искусстве. Хотелось бы, чтобы такие интересные
беседы, выставки проводились и с нашими детьми. — Коллектив д/сада №209. Уфа
06.02.90г.

Вы пробудили в нас интерес
к старинным предметам обихода, уральским самоцветам, художественной росписи. —
Работники электроремонтного цеха Мелеузовского химзавода 28.04.1988.

Спасибо за то, что помогли
проникнуться уважением к народному творчеству. – Хлебокомбинат. 28.04.88.

Она [Софья Александровна] не читала по книге или по тетради, а
рассказывала своими словами. Было очень интересно ее слушать, понимать и
отвечать на вопросы. У воспитателей она вызвала большой интерес и желание
собирать коллекцию русского народного творчества, особенно учить детей любить
народное творчество, развивать в них это чувство. — Сотрудники детсада «Теремок»
совхоза «Красная Башкрия». 7 июня 1988г.

Большое спасибо за то, что
в нас пробудили интерес к своему краю и искусству. — Ателье «Березка». 14.II.1985.

Ваш рассказ показал нам,
что народное творчество является одним из главных достояний народа. — Учащиеся
ПТУ-38, гр. 17. 03.02.87.

Вы помогли нам понимать,
почувствовать настоящее народное искусство. У нас зародился большой интерес к
нему. — Губайдуллина Гульнара 10 кл, с. Нимислярово, Нуримановского р-на.

Уральские самоцветы, я
видел их в первый раз, и они мне очень понравились. — Ученик 5 кл.

Многое из Ваших рассказов
мы запомнили на всю жизнь.- 6 «В» класс шк. №1. 28.04.88.

Мы узнали, на какие
тонкие, замечательные работы способен народ, проживающий в БАСС. — Коллектив
РУС. Рахматуллина Венера Тилирбаевна. С. Кушнаренково.

Спасибо за возврат к «корням»
своим, за то, что заставляете ходить с «открытыми глазами», видеть радость в
простых вещах, окружающих нас повсеместно. Сибайская гор. СЭС. 1989г.

Большое спасибо вам, что
не даете уйти из нашей жизни красоте, приобщаете нас к народному искусству,
воспитываете в людях национальную гордость. — Детский сад №7 г. Уфа. 20.03.89.

Нас заинтересовали истоки
нашего края, обычаи, обряды. И мы обещаем Вам, дорогая Софья Александровна, что
постараемся дополнить наши знания о народном прикладном искусстве. — Переплётчки
СПТУ №1, 23.03.89г., Захарова Наташа, Емурьева Олеся.

Огромное спасибо за то,
что Вы помогаете не забывать нам наше прошлое, все самые лучшие народные
традиции, народное искусство. — Коллектив я/с №1 «Теремок» БМЗ. Баймакского машиностроительного завода. Написала Власова Елена Михайловна. Подарили
башкирскую матрешку!

Большое спасибо за
приобщение нас к народной культуре. — Дер. Султанмуратово, колхоз им.
Ибрагимова. Дом культуры. 80-ые годы.

Вы в своей лекции о
прикладном национальном искусстве заставили нас посмотреть как бы в историю
своих народов, а это очень и очень важно, ибо мы стали забывать свои корни, а
это даже опасно. Желаем вам от души долго жить, работать и творить для народа.
— Слушатели к[олхо]за «Октябрь»
Кармаскалинский р-н. 29.XI.89.

У меня записано Екимов Григорий Петрович, мордвин, директор школы,
председатель сельсовета. Деревня Бекетово, Ср. школа имени кн. Кугушева.

Майстренко Николай Иванович.

Зачем-то записала эти данные? Думала еще приехать? Удивила
значительность выводов?

Спасибо за Ваш  славный труд! Мы за то, чтобы один или два
домика в филиале Центрального музея В.И. 
Ленина отдали народному творчеству — Кандарова Лен РПТ 16 июня 1989 г.

Её [моя то есть] любовь к народному прикладному искусству нас не
оставила безразличными. Хорошо было бы, [чтобы]
эту работу продолжали на местах, в селах, райцентрах, чтобы история народа
стала нам примером, воспитывающим своих патриотов, искренне любящих искусство,
через что мы узнаем своих предков. — Директор РДК Мияки. Ф. Халимов. 18 мая
1989.

Многое вспомнилось, к
сожалению, уже давно забытого в нашем поселке, как домотканые дорожки, и резные
ставни [наличники?]. С интересом
рассматривали часть коллекции, и многие вспоминали, что видели подобное раньше
в семье, когда были живы наши бабушки и дедушки, и все это постепенно уходило
вместе с ними. Мы думаем, что теперь постараемся создать небольшую коллекцию в
дет[ском]саду, благодаря Вам, Софья
Александровна. Большое спасибо. — Детсад пос. Тубинска. Написала Ильясова Дильбар Абдулловна.

Мы Вас очень внимательно
слушали. Спасибо. Мы очень заинтересовались народным прикладным искусством.
Если будет возможность, мы, наверное, сможем научиться делать такие красивые
узоры в мастамалах. Это же очень красиво. Для девочек это искусство очень важно
в жизни. Мы постараемся найти хорошую рукодельницу и научиться вышивать. С
уважением 8 «а» и 8 «б» классы. Бураевская средняя школа №1. Хайбуллина.

Послушав лекцию «Башкирское
прикладное искусство», я открыла новую страницу в своей жизни. Была прекрасная
встреча с прошлым, с нынешним, с далеким и близким. Решила поговорить с матерью
с соседями старыми и изучить для себя. Слушала с раскрытым ртом. Спасибо. —
Баймак. З. Сулейманова. Общежитие; куст
герани в ведре — 5.IV.89.

От всей души благодарим за
великолепную лекцию. Вы действительно знаток и ценитель народного прикладного
искусства Башкирии. Мы, учителя, в дальнейшей работе с детьми будем возбуждать
интерес ребят к прикладному искусству и изучать свой край. — Баймекская средняя
школа №3 6 апреля 1989 года. Написала
учительница Ахметшина Галия Ашарафуловна.

Дорогая Софья
Александровна!

Вы занимаетесь очень
полезным, благородным делом. Сумели и нам передать Вашу любовь к народному
творчеству. Ваши лекции помогают развить чувство прекрасного у детей и
взрослых. После Вашей задушевной беседы мы тоже поняли необходимость изучения
народного творчества у себя в деревне и накопить материалы об этом. Надо
обязательно уделить большое внимание эстетическому воспитанию школьников.
Спасибо за Вашу большую деятельность в этом направлении. — Коллектив учителей
Севадыбашевской средней школды 24.II.88.

Это Буздякский р-н, так серьезно написал кто-то из двух учительниц Масалимова
Марьям Файзылхановна или Амирова Зиля Гизатовна. Я попросила их написать свои
фамилии.

На своих уроках эстетики я
постараюсь сделать то же самое, что Вы. Чтобы ребята по-другому отнеслись к
этому предмету и увидели красоту народного творчества, как много вокруг
прекрасного. — Преподаватель эстетики СПТУ — 95 А. Сидорова.

Большое спасибо Вам за то,
что открыли нам глаза на наше национальное богатство, творчество народное,
истинно народное, наглядно показали. Мы тоже постараемся перенять от наших
стариков наследие. — Райпо Кушнаренково. Женщины. 15.II.89.

Наверное, каждый из
слушателей сделал для себя какие-то выводы: замечать в повседневной жизни
творческое начало, дух самобытности народа. — Сотрудники гл[авной] конторы совхоза «Красная
Башкирия». 6 июня 1988.

Впечатления у меня
остались хорошие. Мы с девочками организуем кружок. — Учащиеся 5 кл. 11.02.86.

Прослушав лекцию, я, Аминев
Радик, колхозник колхоза им. 22 п/с предлагаю организовать передачу по
телевидению. Надо бы в средней школе [чтобы]
преподавали национальное искусство. — д. Довлетово, Абзелиловский р-н. Аминев.
Р.А.

Мы восторгаемся Вашим
оптимизмом! Знакомство с Вами заронило искру желаний познать более глубоко
народное творчество. — Сотрудники Госстроя Башкирской АССР 28.06.88.

Постараемся, чтобы дети
нашего я/сада увлеклись народным искусством. С уважением к Вам коллектив я/с
№2.  – БМС.

Живем в Башкирии, и
многого про свой край не знали. Слушали рассказ, смотрели работы с огромным
удовольствием. Действительно, стоит задуматься над этим, чтобы жизнь стала
более полной и счастливой, как сказала Софья Александровна. — Г. Баймак. Дет/сад
«Родничок».

Ну, мое мнение очень
хорошее, я удивлен, посмотрев на эту коллекцию. — Старо-Кулевская средняя школа. Мальчик 5-6 класса.

Ваша лекция дает нам заряд
[к] прекрасному человеческому
чувству, любви к родному краю. Наша занятость на производстве не дает нам
возможности ближе понять эту красоту.  А
Вы нам преподносите ее с такой любовью. — От коллектива 66 отд. ЧПО им Кирова
Оксина З.П., Валеев Рауль Халилович.

Лекция о народном
прикладном искусстве — это радость, это — путешествие в мир прекрасного. Это
как  музыка. Это радость для души. —
Организатор Иглинской с.ш. №1 Ткачева.

Приятная неожиданность!
Здорово! Спасибо! — Мияки, Миякинский р-н БАССР, 17.05.89. Подпись неразборчива.

Спасибо за лекцию. Вы
открыли нам глаза на наш самый обыкновенный мир и будни. Оказывается, кругом
праздник! — Баймак, Машзавод, 30.06.89.

Милая Софья Александровна!
Вы как лучик яркого света осветили на миг нашу серую, точнее, сереющую жизнь
(сереет-то она от беспощадной будничной суеты). Да осветили то, что в нас самих
глубоко заложено и по разным причинам спит сном спокойным и глубоким. Спасибо
Вам! — Воспитатели детского сада «Светлячок» г. Баймак, 29 июня 1989. Аблаева
Зифа Ахтямовна — восп[итатель].

Низкий Вам поклон за ваши
устремления и желания подарить людям светлые, радостные, праздничные чувства. —
Баймак. Машзавод.

Нам очень понравилрсь, у
нас осталось чувство радости, как будто мы сами прошлись по музеям страны.
Большое спасибо. — Одно из швейных ателье Уфы, 1985 г.

Мы глубоко признательны
Вам за беседу, за Ваше подвижничество в сохранении башкирского прикладного
искусства. — Работники Кармаскалинского райкома КПСС.  Ноябрь 1989.

Вы завораживающе
рассказываете о народном творчестве, о поделках, о кружевах старинных домов,
вызвав в наших сердцах удивление, любовь и гордость за родной край. — Работники
обувной фабрики, ул. Чернышевского 88. 14.02.90

Вы вообще удивительный
человек! Таких людей, как Вы, я встречала очень редко. Спасибо Вам. — СПТУ №1 Полиграфистов Валиев Г.  1 «а» кф/ма 16.10.90

Как мало осталось людей
из-за суеты сует несущих людям свет. Спасибо Вам, Софья Александровна, сразу
полюбившаяся нам, что Вы несете свет. — Банно-прачечное объединение. «Восход»
22.10.87.

Спасибо Вам за то, что Вы
сами любите и увлечены нашим народным творчеством и все это хотите передать,
завлечь и увлечь наше молодое поколение. — Красногорская средняя школа.

Очень жалею, что такую
лекцию я слушаю впервые.

Уважаемая Софья
Александровна! Очень благодарен Вам за интересную лекцию.  Разрешите выразить Вам глубокое уважение за
Ваше подвижничество, за то, что Вы не даете нам забывать о наших корнях и
собираете и сохраняете все это для потомков. С уважением Колесников Вл.

Увы, без адреса, без дома даже! Но все в одной тетради…

Видимо, я дала почитать эти мнения референту Общества «Знание» Лене
Хатмулловне Юсуповой. Она пишет в тетради:

Уважаемая Софья
Александровна! Спасибо за тетрадь! Спасибо за Ваш энтузиазм, сотрудничество с
нами! — 20.04.88.

Уважаемая Софья
Александровна!

Ваша лекция неожиданная и
прекрасная, но самое прекрасное, что сохранились Вы. Это редкие люди в наше
время, я вспомнила  свое детство, свою
первую учительницу. — УАПО им. 50-летия СССР Агрегатный завод, уч[асток]
27. 21.03.89, Черненко С. Г., Горбунова Н.С., Курбангулова Н.М.

Спасибо Вам за все. Вам
нет цены носитель культуры, искусства и красоты. — Коллектив типографии, г.
Сибай, 1989.

Мы благодарны вам за
встречу с красотой. В небольшой промежуток времени мы побывали в удивительном
мире народного творчества, талантливом, волшебном. И Вы, Софья Александровна,
тоже волшебница: все то, что раньше казалось обычным, обыденным, после встречи
с Вами предстало в живом свете. — С уважением и признательностью дамы из
Сибайской ЦБС. 1989. «Дамами» я назвала сотрудницу библиотеки. Им
понравилось.

Мы, воспитатели д/сада «Снегурочка»
г. Сибая очень благодарны энтузиасту, просветителю, очень интересному
собеседнику Софье Александровне. С Вами, Софья Александровна, вошло народное
искусство в наши дома, семьи. Как хорошо, что в наше время есть такие
пропагандисты искусства народа, как Вы.

Благодарны Обществу [«Знание»] за то, что есть такие
удивительные преданные своему делу люди. Из
отзыва на корешке путевки секретаря общества «Знание» г. Толбазы Аургазинского
р-на Сайфуллиной Люции Бариевны.

Большое, просто огромное
спасибо за Ваши лекции. Вы просто раскрываете нам глаза на наше национальное
богатство — нашу культуру. Своими лекциями Вы не просто пополняете наши знания,
но и дарите радость от общения с прекрасным, передаете радостное ощущение
жизни. — Отдел кадров УПО им. Кирова 16 апреля 1987. Да, на заводе им.
Кирова были прекрасные, восприимчивые слушатели, они часто приглашали меня. И
вот была даже в свой день рождения.

…Вы всколыхнули в наших
сердцах, душах что-то прекрасное. Вы обладаете прекрасным даром речи, чувством
прекрасного! — Коллективы магазинов №12,54 г. Кумертау. 17.03.1988.

Благодарим Вас за Вашу
хорошую беседу о любви Вашей к народному творчеству. Даже не увлекаясь ранее,
кажется, мы с учащимися теперь не сможем пройти мимо красоты нашего края. —
Шабусова Галина Николаевна. Иглино, СПТУ-95. 25.11.88.

А увлечение народным искусством пришло именно от семьи, где она росла, в
частности от мамы. И мамины подруги, их дети сделали свой вклад в коллекцию.
«Вот эти кружева подарила мне дочь маминой приятельницы, — продолжает Софья
Александровна свой рассказ. — На фотографии она с мамой первая в одном с ней
ряду, в черном сарафане. Екатерина Владимировна Цинзерлинг, старинная
швейцарская фамилия…»

Софья Хордикайнен родилась в Детском Селе под Ленинградом. Мама ее была
русской, отец наполовину — финн, наполовину — поляк. Война, оккупация и
батрачество в Эстонии — не все испытания, выпавшие этой семье. В июле 1930 года
родители Софьи были арестованы по делу Центрального бюро краеведе­ния в
Ленинграде. Получили по три года ссылки. Маму, например, обвиняли в том, что
собирала деньги для помощи семье «врага народа» — известного краеведа,
культуролога Николая Павловича Анциферова, автора книг «Душа Петербурга»,
«Петербург Достоевского». Трое детей (Софье и ее сестре-«двойняшке» Юлии (Люсе)
было по два года, а их брату — один) остались на попечении бабушки — папиной
мамы. Она была полька. Католичка со строгими правилами. Замкнутая. Водила детей
в костел. Не так давно Софья Александровна написала книгу о своей семье —
«Жизнь незабытых людей». Рассказывая об отце, она рассуждает о постоянном
борении в его душе финского и польского — сдержанности и поэтичности.

— Не я придумала эти фразы — «единство культур» или «связь культур», но
на моей судьбе это очень отразилось. С чего это я в Уфе занялась краеведением?
И можете себе представить, что когда я уже написала книгу, обнаружила, что мама
была в Башкирии в ссылке!

Еще в далеком детстве в характер Софьи Александровны было заложено то,
что определило надолго ее жизнь: уважение перед творческими возможностями
любого народа, убежденность в том, что искусство, и, в частности, народное
прикладное искусство, раскрывает творческий потенциал мастера.

Всего, что пережила семья Хордикайнен в оккупации, не рассказать. Но
важно другое — важно то, что помогало им выстоять. А помогала сила духа,
осознание культурного превосходства перед теми, кто «оскотинился», отсутствие
страха перед трудом и приобщенность к вере с малого возраста. Самую драгоценную
часть «Жизни незабытых людей» составляет рассказ о том, как люди выживают в
нечеловеческих обстоятельствах и при этом остаются людьми. Много зависит от
воли, от веры, от способности надеяться…

Но закончилась война. В мае 1945 года сестры Хордикайнен приехали в
Таллин просить о досрочной сдаче экзаменов. Надо было устроиться на лето
работницами на хутор. Вечером отыскали они министерство просвещения. Было уже
темно. Дверь открыл сторож. Выслушал. Позвонил министру… прямо домой, и
тот… разрешил им переночевать в его кабинете на диване. «Утром мы встретились
с ним, — вспоминает Софья Александровна, — осталось ощущение безукоризненной
приветливой вежливости, удивительного внимания к нам».

В выпускном классе и затем на первом курсе Тартуского университета Софья
Хордикайнен работала в школе старшей пионервожатой. Из Тартуского университета
перевелась (с трудом!) в Ленинградский. В 1957 году вместе с мужем уехала
работать в Уфу. В Москве (а тогда столица готовилась к Международному фестивалю
молодежи и студентов и начался своеобразный бум народных ремесел) купила она
пер­вую свою деревянную игрушку «Кукушка и Петух». Потом несколько маленьких
игрушечек богородских резчиков. Богородская игрушка — как бы первая глава ее
большой коллекции.

В Уфе Софья Александровна стала учительствовать в школе рабочей
молодежи, вела русский язык и литературу. И проработала в ней 25 лет. Сюда, как
правило, попадали те, от кого обычная школа спешила избавиться. Но сложился
хороший педагогический коллектив. И ребята выправлялись. И было удивительно,
что их считали отпетыми. Во многом помогало учителям их бесконечное терпение и
«что-то материнское такое», как говорит Софья Александ­ровна.

Между тем в серванте появлялись все новые и новые игрушки народных
мастеров и даже первые подносы. В ювелирных магазинах многое уценяли. Софья
Александровна купила тогда маленькую кол­лекцию фигурок (тобольская кость).
Стоило это на новые деньги 150 рублей!..

Вся коллекция Хордикайнен-Нуриджановой приобретена на ее учительские
деньги. Но многие люди стремились доставить ей радость. Что-то подарила мама,
близкие люди, что-то — сами мастера. Как-то из Каргополя один молодой человек,
Вася Крюков, прислал ей посылку с игрушками известной мастерицы Ульяны
Бабкиной. Что-то дарили сами ученики. Бывало, старинные башкирские полотенца
(тастамалы) они заворачивали в газету, стесняясь таких деревенских вещей, и
отдавали на перемене. А Софья Александровна им тут же раскрывала самобытность
этого шедевра бабушкиных рук. Говорила об особенностях ткачества, об узорах. И
парень чувствовал себя счастливым…

А вот главными «спонсорами» уфимской учительницы были товароведы,
уценявшие по безграмотности массу очень ценного. Так пришли в коллекцию
вологодские кружева, камнерезные изделия, пасхальные яйца. Чтобы иметь
дополнительные деньги, Софья Александровна начала читать лекции по народному
искусству, о народных промыслах Урала. Стала лектором республиканского звена,
каких на всю Башкирию было человек пять. Много пришлось ей поездить по
башкирским деревням. Благодаря лекциям знакомилась с людьми. Да не только
лекции за это надо благодарить. В хрущевские времена в Уфе надо было с вечера
занимать очередь за маслом и караулить его до утра. А очередь — это разговор.
Так в очереди познакомилась Софья Александровна с одной деревенской женщиной,
которая пообещала ей прислать старинное полотенце. И сдержала слово. Теперь они
— украшение коллекции Нуриджановой. Помогали, как могли, и продавцы. На
выставке во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства я
залюбовался двумя миниатюрными скульптурами ослицы и бычка. То была особая
тувинская резьба по камню, и камень был необычный — агальматолит. Чем-то
похожий на мрамор, только мягче. Софья Александровна приметила эти фигурки в
уфимском художественном салоне. Потом они исчезли. Оказалось, ушли на уценку.
«Пусть они меня подождут», — попросила Софья Александровна продавщиц. «Не
беспокойтесь, подождут». Так и «притормозили» для учительницы, влюбленной в
народное творчество, сначала ослицу, а потом бычка.

Когда не было денег, Софья Александровна шла к соседям. Занимала. Потом
приходила опять: «Валентина Петровна, посмотрите, на что я потратила ваши
деньги». Соседка рукой машет: «Да знаю, знаю, знаю!» Многое было куплено с
помощью добрых людей.

В коллекции Софьи Александровны около 80 самых разных подносов. С ними
ей повезло сразу.

— И оказалось, что это Виктор Васильевич Клёдов, известнейший мастер,
только ранний, 1950-х годов. Когда он, наверное, в общей комнате сидел, где все
работали.

Есть в коллекции Софьи Александровны работы мастеров, чьи подносы
хранятся в Русском музее. Софья Александровна считает, что ей очень повезло,
что она прожила эти годы в Уфе. На Урале, как она говорит. И поэтому уральская
тема в ее собрании — это мощная нота, в которой слились голоса разных народных
промыслов. Урал — это каслинское литье, кусинское, златоустовская гравюра на
стали, тагильские подносы и камнерезное искусство. Так вот, тагильские подносы
на выставке принадлежат талантливейшим художникам промысла середины 1990 годов:
Тамаре Юдиной, Сергею Веселкову, Елене Кондрашовой, Любови Кизиловой, Ольге
Матуковой. Почти за каждым подносом по отдельности Софья Александровна катала
из Уфы в Нижний Тагил, сразу после пенсии.

А другая ее гордость — национальные башкирские полотенца — тастамалы.

В 1964 году была Софья Александровна в гостях у учительницы Розы
Мазитовны Ахмадеевой. Увидела на телевизоре необычную салфетку. Красивые
геометрические фигуры на ярко-красном фоне; ромб, от которого идет отросток, от
этого отростка еще один отросток. Орнамент делился на три части: одна
центральная, с разными геометрическими фигурами и две по краям, зеркально
одинаковые. Оказалось, это старинное татарское полотенце. С тех пор Софья
Александровна в самом прямом смысле заболела татарским и башкирским ткачеством.

— Полотенца можно читать, и мы это делали с учениками. Религия запрещала
изображение человека и животных. Поэтому художники разрабатывали геометрический
орнамент. Ученые полагают, что ромб означает дом. А вот эти так называемые
Х-фигуры по краям ромба — двух людей. Что получается? Двое строят дом, создают
семью.

В народных полотенцах меня поражает богатство фантазии при очень
ограниченном материале, разнообразие геометрических ритмов. Поражают оттенки
кра­сок, для приготовления которых использовались только природные красители.
Настоящий мастер сможет воплотить на ткани бесконечное количество вариантов
узоров. Никогда не было двух одинаковых полотенец. Они играли особую роль в
быту. Девочка ткала их себе в приданое. После сева на празднике сабантуя
устраивались соревнования, когда парни должны были влезть на длинный шест. На
его верху крепилось полотенце. И все видели, чего стоит молодая…

Полотенца использовались для украшения дома, и Софья Александровна
применяет их с этой целью и сейчас. Когда приходят гости, она повсюду
разбрасывает свои полотенца: на спинку дивана, на стулья, словом, туда, где они
могут красиво расположиться. Получается очень празднично.

Когда в Уфе организовали художественное объединение по производству
изделий народных промыслов «Агидель», Софья Александровна принесла туда свои
полотенца, чтобы художники видели, какими должны быть мотивы росписей. Они не
имели тогда четкого представления об этом. Первая продукция «Агидели» была
абсолютным ширпотребом. Вышивали, например, анютины глазки. Софья Александровна
с жаром бросилась на защиту молодых и талантливых мастеров. Опубликовала
несколько статей в местной и общероссийской прессе. В конце концов все
постепенно наладилось. Большой вклад в развитие башкирских народных промыслов в
те первые годы внесли русские мастера. Например, в начале 1960-х Вера
Мефодьевна Шутова сделала первую башкирскую матрешку. Маленькие деревянные
фигурки были в национальных костюмах, с эле­ментами башкирского орнамента, лица
у них — с более узким, чем у русских матрешек, разрезом глаз. Работы Шутовой в
коллекции Софьи Александровны — на самом почетном месте. На выставке показала
мне Софья Александровна подарки Василия Андреевича Решетникова, замечательного
резчика, тоболяка по происхождению. Он также был художником «Агидели».

Свою увлеченность народными промыслами Софья Александровна передала
сыновьям. Вообще о коллекции она долгое время не думала, и слова такого в оби­ходе
не было. Оно появилось только к пенсии. И тем более не могла Софья
Александровна знать, что соберет уникальную коллекцию, единственную в своем
роде… Когда ее сыну Сереже было шесть лет, он мог заменить маму, рассказать
обо всем, что висело, лежало, стояло за стеклом, пока Софья Александровна
что-то делала на кухне. «Занимал гостей», а их всегда было много. Сергей, уже
студентом, однажды провел лекцию по камнерезному искусству в художественном
училище, когда у мамы что-то изменилось в школе с расписанием и она не смогла
прийти. Конечно, у него был конспект, но все экспонаты он знал превосходно и
вообще очень понра­вился аудитории. Внук Софьи Александровны, когда ему было
год и семь месяцев, внятно произнес слово «камнь». Они гуляли по берегу реки
Белой в Уфе и собирали красивые галечки. «Еще я учила его бросать камень в
воду. Так потом Шуринька силой тащил меня снова на берег, хотя эта дальняя
прогулка уже не входила в мои планы».

Коллекционер и учитель по призванию, Софья Нуриджанова покупала порой
сразу несколько изделий, приносила на урок и показывала, как работают настоящие
мастера. Вместе с учениками выясняла тонкости работы. Всегда стремилась, чтобы
ученики стали интеллигентными людьми. Ведь это зависит не от профессии, а от
того культурного багажа, который они накопят, от их духовных запросов. И этот
багаж формировался на уроках, на классных часах, в экскурсиях, сосчитать
которые невозможно.

P.S.

Сейчас Софья Александровна прощается с кол­лекцией: она по семейным обстоятельствам перееха­ла в Москву, и в маленькой квартирке для ее собра­ния нет места. Она с благодарностью и волнением перебирает в памяти дорогих уфимских друзей, да­рителей тастамалов, ювелиров-камнерезов, всех бла­годарных слушателей ее лекций. Как быстро прошло время… Слушая Софью Александровну, я понимаю, как ей тяжело: коллекция хороша в своем цельном виде. Но кто ее может купить?! Покупателей нет. Но согласитесь, принять в дар все-все — жестоко по отно­шению к Софье Александровне, которая живет сей­час в квартире, купленной по ипотеке сыном. Убеж­ден, надо искать пути для приобретения части кол­лекции Министерством культуры или музеем.

Учительская газета. Рубрика «Портрет». 2002, 12 ноября.

Во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства на
Делегатской улице открылась впервые в Москве и впервые столь полная выставка
частной коллекции Софьи Александровны Нуриджановой, выпускницы филологического
факультета Ленинград­ского университета, затем школьной учительницы в Уфе,
великолепного знатока и страстного популяризатора народного искусства. За более
чем сорок лет она собрала свыше тысячи предметов. Ее коллекция — единственная в
своем роде, подобной нет в нашей стране.

Назову лишь наиболее значительное, ценное, редкое. Уникальное собрание
тагильских подносов — среди самых знаменитых: «Райский сад», «Бабушкин букет»,
«Цветы и бабочки». Прекрасная вышивка. Дымковская и каргопольская игрушка.
Богородская резьба по дереву. Большая коллекция деревянных шкатулок. Работы из
уральского камня, которые представляют огромную художественную ценность. Более
80 жостовских подносов. Собрание башкирских сувениров. Холмогорская,
тобольская, уэленская резьба по кости. Павловские платки. Коробочки из
кап-корня. Изделия из металла, фарфора, фаянса, стекла, хрусталя. Произведения
художников Палеха, Федоскина, Хохломы, Мстеры, Холуя…

Еще один раздел нужно непре­менно упомянуть — предметы башкирского и
татарского национального искусства. С них начиналась коллек­ция, и они всегда
имели приоритет­ное значение. Особенно много работ из ткани, исполненных
талантливы­ми мастерицами. Это превосход­ная коллекция тканых, узорча­тых полотенец
и платков.

Диву даешься, как эта энергич­ная, но с весьма скромным достат­ком
учительница могла собрать та­кую огромную и превосходную кол­лекцию. Она
тратила на ее собира­ние не только свое свободное время, но и все далеко не «свободные»
деньги. И у нее было много друзей, поклонников, тех, кого она заразила страстью
к собирательству и кото­рые ей повсеместно помогали. Она получала много даров,
семейных ре­ликвий, с которыми, откровенно, бы­ло порой нелегко расстаться.

Главная ценность экспозиции со­стоит в ее цельности, по которой можно проследить
развитие народного искусства почти за сто лет. Здесь собрано то, что украшало
на­шу повседневную жизнь, быт, нацио­нальные праздники и торжества. По­том все
это постепенно уходило, те­рялось, забывалось, в лучшем случае пряталось в
бабушкины сундуки. А когда спохватились, многое пропа­ло безвозвратно. И лишь
благодаря таким энтузиастам, как Софья Нуриджанова, в нашу жизнь возвращается
нетленная народная красота.

В ее коллекции немало подлин­ных шедевров народного искусства,
произведений высокого художест­венного достоинства, которые могли бы украсить
любой крупный музей. И таким счастливым обладателем станет Всероссийский музей
декора­тивно-прикладного и народного ис­кусства, который дал ей нынешнее
выставочное пристанище. Софья Александровна большую часть сво­их богатств
преподносит ему в дар. И эта выставка становится «лебеди­ной» песней широко
известной кол­лекции, она в своем первозданном виде перестанет существовать.

— Естественно, очень жалко рас­ставаться с коллекцией, которую с таким
трудом я собирала более со­рока лет, — говорит Софья Алексан­дровна. — Но после
переезда из Уфы в Москву ее негде стало раз­мещать, нет средств, чтобы ее нор­мально
хранить и пополнять. На мою пенсию это не потянешь, а иных источников дохода у
меня нет. Вот и приходится прощаться с тем, что было счастьем и смыслом моей
жизни. Потом пришло время поза­ботиться о будущем коллекции, и лучшего места,
чем музей, для нее не сыщешь…

Коллекция попадает в хорошие руки. Со временем лучшая ее часть получит
постоянный персональный раздел с благодарным указанием на ее собирателя и
владельца — Софью Александровну Нуриджанову.

Культура.
Рубрика «Выставка». 2002, 15-21 августа.

Послесловие.

На открытии выставки было празднично, парадно и я была взволнована
совершившимся событием: ведь я давно решила, что подарю все собранное музею
(что мне было делать с коллекцией в маленькой квартирушке в Москве?!), и
сказала об этом вслух на церемонии открытия. После отхлынувших журналистов я
вдруг увидела подходившего ко мне немолодого господина. Красивый, высокий, с
осанкой кавалергарда, он так почтительно поклонился мне, что меня вдруг
осенило:

— Господин Кончин?!

— Нет, просто Евграф Васильевич Кончин, — улыбаясь, мягко поправил он.

Боже мой! Не могла поверить своим глазам!! Ведь это он, Евграф Кончин, в
1966-ом написал мне, учительнице из Уфы, похвалы моей статье! Он в другом
письме предлагал целую серию тем для статей в «Советскую культуру», писал еще…
Это ему я написала в 90-е гг. о бедственном положении «Метальной лавки»
(тагильские подносы) с просьбой послать в Тагил журналиста, обладающего
современными экономическими знаниями, разбирающегося, говоря современным
языком, в маркетинге, знающего, как продвигать товар на рынок. Сама видела:
художники создают шедевры, но они лежат на складе. Надо помочь промыслу
вписаться в новое время. Евграф Васильевич ответил мне грустным письмом на
старой пишущей машинке с собственноручными поправками (это растрогало), что
помочь-то и невозможно, таких журналистов в редакции нет, некому поехать и
разбираться…

И вот… встреча… и она так ярко стоит перед глазами и так счастливо живет
в памяти…

После первых слов с поздравлениями он понизил голос:

— Софья Александровна, что Вы делаете?! Это же миллионное состояние!
Подумайте! Не торопитесь!

…Я решила не отдавать коллекцию музею, покупателей не нашлось, помочь
сыну рассчитаться за мою квартиру по ипотеке не смогла. Ну, да сейчас
(15.03.09) это уже все дело прошлое, хотя ипотека еще и не выплачена. Я
благодарна чрезвычайно музею за организацию выставки и принесла ему в дар
собрание игрушек Ульяны Бабкиной, чугунное литье, что-то еще…

Когда я была почти в отчаянии, что же делать с коллекцией, внук Арсений
сказал мне:

— Бабушка, отдай мне!

— А ты что будешь с ней делать?

— Будут дети, буду им рассказывать о тебе.

Надеюсь, тут начнется уже другая жизнь…

Мы не всегда ладим. От столкновения моей провинциальной лености к
познаванию с ее педантизмом и энергией порой высекаются искры. Я, в конце
концов, отступаю: а, очень-то надо! Хотя прекрасно знаю: надо, очень даже надо!
Надо, чтобы тебя где-нибудь на углу подхватила под ло­коть довольно-таки пожи­лая
гражданка и с юно­шеским пылом стала до­пытываться: как живешь, посетила ли
такую-то вы­ставку, спектакль, что прочла, заметила ли про­гресс певицы
такой-то — целый экзамен, очень трудный. Мало таких гра­жданок на душу нашего
населения и, что греха таить, воспринимается их энтузиазм как некое чудачество,
что ли.

Могу засвидетельствовать: моя знакомая — человек чрезвы­чайно
практичный. И дело даже не в том, что ей, как большинству из нас, всю жизнь
приходилось заботиться о семье, детях, считать каждую копейку. Практичность
привита ей с детства семейным воспитанием. Не хвататься за модное, уважать свое,
исконное, русское и вообще — народное. Это относится и к одежде, и к кух­не, и
к общему бытовому укладу. Не подкрашенная вода из яркого пакета ребенку, нет,
яблоко и морковка. Не «золотые» кофты с рынка, а лоскутные платья от
мастерицы-портнихи — чудо как хороши! Словом, уклад простой: хлеб выпечен,
вкусен квасок, здоровы и сыты ребята…

Такой же принцип положен и в основу главного ее увлечения —
коллекционирования предметов народного искусства. Увлечение выросло из того же
зерна: из любования своим, родным — родиной, землей, ее людьми и делами их рук
— и так же впитано с молоком матери.

Я имела честь познакомиться с матерью. Представительная, седовласая, она
удивительно располагала к себе милым русским лицом, красивой, правильной речью,
добротой, юмором. Чувствовалось, что эта женщина крепко стоит на земле и что ее
знание жизни уходит корнями глубоко-глубоко, к предыдущим поколениям. Так оно и
оказалось — потомственный служитель на ниве культуры и просвещения, Юлия
Федоровна была сотрудницей Центрального бюро краеведения, которое находилось в
Ленинграде. Это учреждение было разогнано по воле «лучшего друга» на­родов, а
сотрудники его репрессированы. В том числе и отец моей знакомой. Умение
выбирать жизненные ценности сохранило дух семьи, несмотря на все удары времени:
репрессии, оккупацию, бы­товые трудности наших дней. Мать воспитала в своих
дочерях — будущих филологе и геологе — почтение к народному творчеству и
желание служить ему. Девочки вместе с матерью прошли испы­тание войной,
оказались на оккупированной территории, а затем были увезены фашистами в
рабство. После войны бывшая пас­тушка стала студенткой Ленинградского
университета, а позже приехала с мужем в Уфу.

Софья Александровна Нуриджанова — это о ней я рассказы­ваю — хорошо
знакома уфимцам по своим публикациям по вопро­сам культуры, искусства, по
лекциям о народных промыслах, по просветительской работе среди своих учеников
из школы рабочей молодежи. Недавно она обнародовала, наконец, все то, что собра­но
ею за 40 лет жизни в Уфе — состоялась выставка ее частной коллекции в Уфимской
художественной галерее. Вышивка, художественное шитье, подносы, ткани, изделия
из кости и дерева…

Только теперь, увидев все это полностью, оценила масштаб­ность замыслов,
упорство, изобретательность, с которыми эта удивительная женщина не просто
собирала вещи, но через них приобщала нас — знакомых, друзей, учеников — к
народному искусству, к культуре общения с ним. Ее притягивают места знаменитых
российских промыслов — Хохлома, Нижний Тагил, Жостово, Холмогоры. О них мы
только слышали, а она находила возможности подышать их воздухом, познакомиться
с их мастерами. Забросит путь-дорога в любой не известный никому уголок — и там
«откопает» что-нибудь интересное, старушки в башкирских деревнях с радостью
подарят ей свои изделия, а то и изделия своих бабушек.

В этом труде вижу проявление патриотизма, того, который за­вещали нам
отцы, деды, который Софья Александровна передает своим сыновьям, внукам,
ученикам.

Задвинули мы куда-то в запасники это слово, это понятие — патриотизм.
Чуть ли не стесняемся его. А он живет! Живет в уфимских семьях с крепкими,
здоровыми корнями — Вавиловых, Андриановых, Злобиных, Гордеевых. Здесь бережно
хранят все, что собирали предки: книги, картины, вещи, альбомы, ноты. В одной
семье есть парчовый сарафан, в котором венчалась прабабушка. У сарафана даже
имя есть — Обетованный. Чтобы спасти жизнь больной дочери, дала мать обет: все
гости на свадьбе доче­ри будут в русских нарядах. В этой семье бережно
сохраняются обычаи, наставления, имена, нравственные устои. Всем этим
богатством активно делится семья в рамках Лермонтовского центра: проводит
праздники для детей, гостиные для взрослых, музыкальный салон. И какой это все
находит отклик!

Давайте почаще будем рассказывать о тех, в чьем быте, обра­зе жизни, увлечениях, занятиях отразилась любовь к родному Отечеству.

Советская Башкирия. Рубрика «Традиции». 1998, 24 июня.

Наши пути пересеклись уже в Уфе. На филфаке Ле­нинградского университета
я с ней знакома не была. Пом­ню очень румяную, строгую девушку с каким-то
взыскую­щим взглядом, задумчиво стоящую около читалки с книжкой. Много тогда
было у нас замечательных старше­курсников, прошедших войну, утративших и вновь
обретаю­щих в жизни что-то очень до­рогое. Соня была из них. Счастливое детство
в одухо­творенно чистой среде пе­тербургских интеллигентов, хранителей обычаев
и мо­ральных ценностей общест­ва. Война, оккупация, увоз в Эстонию, пастушество
на сельском хуторе. Освобожде­ние, университет. Врожден­ная интеллигентность
прошла проверку «кислотой» фашист­ского варварства — и не по­тускнела, хотя
было это в 13-16 лет.

«Зерно» выставки, которая вчера открылась, — в глубо­ком преклонении
перед твор­ческими возможностями народа. Любого — русского, башкирского,
немецкого…

Керамика, кость, дерево, камень, вышивка… Хохлома, Нижний Тагил,
Жостово, Холмогоры… Все это — содер­жимое сокровищниц творче­ства, к каждой
из которых она прикасалась с трепетом.

Помню, она тащит меня на распродажу. Я бы спокойно прошла мимо, а тут —
купила игрушки из дерева, фили­грань, до сих пор греют ду­шу. А в дальнюю
поездку, ко­торая для нее не в новинку, мне подняться помешала элементарная
инертность. А ведь могла бы… Поздно. По­зади годы. А сегодня, стоя посреди
престижного зала и обозревая накопленное ею, восхищаюсь последователь­ностью,
педантичностью кол­лекционера и ее любовью к делам рук человеческих.

Все эти качества присутст­вуют в ее многочисленных публикациях в местной
и российской печати, в настой­чивости, с какой раскрывала она ценность
творчества пе­ред своими учениками в ве­черней школе, в лекциях под эгидой
общества «Знание» (приработок шел на покупку книг, альбомов, поделок). Я,
уфимка, каждый раз подвер­галась экзамену по истории моего города, его
художественных, театральных, музы­кальных новинок и узнавала много нового.
Мысленно представляю на этой выстав­ке еще одну замечательную женщину, с
которой имела честь познакомиться и с ко­торой, наверное, и начина­лись
коллекции. Это мать Со­фьи Александровны Юлия Федоровна Тихомирова, сот­рудница
Центрального бюро краеведения, в свое время разогнанного, репрессиро­ванного,
вдохновительница, советчик и друг.

Человек неуступчивый, принципиальный, большой работоспособности, не про­сто
любящий прекрасное, но готовый ему служить, настой­чиво вовлекающий других в
свой мир, Софья Александ­ровна сумела связать единой нитью старину и современ­ность.
Я ей очень благодар­на, так же, как все, кто полу­чил от нее заряд этой взы­скующей
любви.

Выставка частной коллек­ции в Уфе — событие. А кол­лекции этой — 40 лет.

Вечерняя Уфа. 1998, 18 марта.

В Художественном салоне на втором этаже книжного магазина «Знание» в Уфе
открылась выставка нацио­нального узорного ткачества из собрания С. А.
Нуриджановой.

Кроме тастамал (полоте­нец), на ней можно полю­боваться башкирскими мат­решками,
авторскими рабо­тами художников фирмы «Агидель». Особое пристрастие Софьи
Александровны — коробочки из капо-корня и ильма Бирской фабрики.

— Да, духовное богатство народов нашей республики необычайно ярко
раскрыва­ется в народном прикладном искусстве, — говорит С. А. Нуриджанова. —
Мне бесконечно дороги мои тастамалы. Сколько самых разных людей приняло участие
в сборе коллекции, разделило мою влюбленность в узорное башкирское и татарское
ткачество, в прелестные марийские шарпаны — головные полотенца! Ведь все
полотенца, все кусочки пестряди и лоскутки материи, из которой шили штаны для
жениха, — все это подарки!

Я стала собирать тастамалы лет 30 тому назад. Много писала в газетах, и
центральных тоже, о внимании к народному прикладному искусству, убеждала
сохранять и изучать его. Тогда это было внове, непривычно, до моды на народное
искусство оставались еще десятилетия.

Увлечение же мое возникло случайно. Как-то в доме Розы Мазитовны
Ахмадеевой, учительницы математики ШРМ-26, где я работала в те далекие годы,
увидела на телевизоре салфетку, поразившую красотой: цветом, техникой,
материалом. Узор был выткан гарусом и, конечно, благородным ритмом
геометрических фигур. Роза Мазитовна эту салфетку-полотенце мне потом подарила.
Она как первенец самое родное. С неё все и началось. А что получилось — судите
сами.

Выставка бесплатная, продлится неделю.

И еще Софья Александровна несколько слов сказала в адрес салона:

— Очень признательна сотрудникам Художественного салона за предложение устроить экспозицию у них. Ведь с кем только не сговаривалась о такой выставке — со всеми музеями, кроме, правда, музея археологии, — ответной реакции не было! А здесь у моей коллекции отличное окружение: народные костюмы, старинные вещи! Спасибо!

Советская Башкирия. 1993, 18 декабря.

Софья Александровна не смогла устоять перед преле­стью тобольской резной
кос­ти, которую завезли в один из магазинов Уфы, купила сразу на  150 рублей.

Благодаря этому случаю больше двадцати лет расска­зывает Софья
Александровна Нуриджанова о народном прикладном творчестве в тру­довых
коллективах, и не толь­ко рассказывает, но и горячо пропагандирует в печати не­обходимость
знать, понимать и почитать работы народных мастеров, национальные мо­тивы в
современном приклад­ном искусстве. Впрочем, и без этого курьезного случая, Ну­риджанова
пришла бы к се­годняшним своим рубежам, потому что она из породы людей, которые
не умеют наслаждаться прекрасным в одиночку. Мысль о том, что открыла для себя
самобыт­ный мир народных художе­ственных промыслов, мудрую и наивную прелесть
работ безвестных мастеров из Загорска и Палеха, Жостова и Хотькова, а другие
ничего этого не знают — гложет ее.

«Знать свое народное искусство — долг каждого. Но даже в шко­ле дети
почти ничего не знают о русских умельцах, кроме того, что такие были еще в
Киевской Руси. Может быть, кто-то считает, что эта тема недостаточно акту­альна?
Но многим ли известно, что почти во всех столицах мира есть «русские» магазины,
где на­шу культуру и искусство пред­ставляют изделия народных мас­теров. На
всемирной выставке в Брюсселе золотые медали присуж­дены не только заводам, кон­структорским
бюро, колхозам, но и мастерам-умельцам из разных уголков России. Сейчас башкир­ские
сувениры из капо-корня идут чуть ли не во все страны мира…» — вот такими
страстными были первые «атаки» Нуриджановой в газетных выступлениях на тех, кто
по лености, ограниченности или загруженности забывает о своих истоках.

«…Открываю дверь: несколько рабочих стучат костяшками доми­но. Жуют
бутерброды, запивая молоком. Нет, тут меня не ждут. Я приехала читать лекцию о народном прикладном искусстве в
20-й цех Уфимского нефтеперерабатывающего завода им. XXII съезда КПСС. Всегда приношу на
лекцию полную сумку вещиц из своей коллекции: занятные деревянные игрушки,
матрешки, тка­ные полотенца, расписную деревян­ную посуду. Молча вынимаю и
ставлю их на стол. Стихают уда­ры костяшек. Людей захватывает прелесть и
красочность поделок, лекция начинается…» И так каждый раз. Собираются на её
лек­ции вразвалочку, а расходиться — не хотят! Яркий и такой понятный талант
народных умельцев в соче­тании со страстным, образным сло­вом самой рассказчицы
захваты­вают в плен любую аудиторию.

Сегодня у Нуриджановой большой отряд последовате­лей. Кто-то, довольный,
несет в свою коллекцию празднич­ную хохломскую вазу, неко­торые со своими
детьми при­ходят в дом к Софье Алек­сандровне, чтобы «потрогать» башкирские
тканые полотенца, жостовские подносы, хитрые богородские игрушки, увидеть самую
знаменитую матрёшку из   Полхов-Майдана.

Несколько лёт назад у под­руги на телевизоре Софья Александровна увидела
не­обычную салфетку, оказалось, это концы башкирского тка­ного полотенца,
сшитые вме­сте. С этого дня началась у Нуриджановой особенная лю­бовь к
башкирскому народному творчеству. Она отпра­вилась в только что образо­вавшееся
художественное объединение «Агидель». По­знакомилась с ведущими ху­дожниками Ю.
Игнатьевым, В. Решетниковым, В. Шутовой, 3. Гайслер, с их идеями со­здать свое,
национальное при­кладное искусство на искон­но башкирских мотивах.

В ту пору в «Агидели» гна­ли «анютку»—вышивали цве­точные мотивы,
довольно кра­сивые, но не имевшие ника­кого отношения к башкирским
геометрическим орнаментам и традиционной башкирской вышивке. «Причем тут «аню­тины
глазки»? — спрашивала Нуриджанова со страниц газет художественный совет объе­динения,
Министерство мест­ной промышленности. Она го­рячо защищает высокохудо­жественные
образцы башкир­ских прикладников, которые давно получили признание на выставках
страны и раскупаются в Англии, Швеции, Франции — а в родной Уфе никак не могут
найти широкий путь к покупателю. Было несколь­ко выступлений С. Нуриджановой в
местной и централь­ной печати.

В объединении теперь про­изошли изменения: для рек­ламы изделий был
создан салон-магазин, лучшие работы мастеров стали экспониро­ваться на
выставках, сократи­лись отвлечения художников на несвойственные им рабо­ты, стали
ездить в этнографи­ческие экспедиции.

Несколько лет Нуриджанова была членом художественного совета и доброй
помощницей начинающим мастерам. Когда Вера Мефодьевна Шутова со­здала свою
башкирскую мат­решку, она пришла за советом к Нуриджановой, как же на­звать эту
красавицу? «Конеч­но, Марьям!» — воскликнула Софья Александровна. Так и
окрестили. На ВДНХ СССР Марьям в национальном баш­кирском костюме получила
диплом.

Как велика была радость, когда в 1981 году впервые в практике
объединения «Агидель» открылась персональная выставка замечательного ху­дожника
Василия Андреевича Решетникова. Но, рассказы­вая о самобытности его твор­чества
в «Вечерней Уфе», Софья Александровна с тре­вогой напоминает: далеко не всё,
сделанное мастером, со­хранилось, а иные высокоху­дожественные образцы так и не
тиражируются…

Страстная         почитательница
башкирского народного твор­чества, Софья Александров­на ни одной выставки не
про­пустит и обязательно отклик­нется на такое событие дель­ной статьей. Осенью
про­шлого года проходила респуб­ликанская выставка произве­дений самодеятельных
худож­ников и мастеров народного творчества в Центральном за­ле Союза
художников БАССР. О ковроткачестве и вышивке башкирских мастериц со стра­ниц
«Вечерней Уфы» рас­сказала С. Нуриджанова. И сотни посетителей выставки были ей
благодарны.

В своё время Софья Алек­сандровна сделала немало, чтобы самобытные работы
башкирских ковровщиц и тка­чих попали в поле зрения Дома народного творчества.
В 1973 году ей довелось бы­вать в Альшеевском районе. «Удивительная картина
откры­лась мне, — рассказывала она позднее в статье «О чебенлинских паласах и
заботах мастериц», — ткут или старые женщины на седьмом-восьмом десятке, или
молодые: Разифа Абдуллина, Гульсум Кари­мова, Фаузия Раянова… Альшеевский
район — старинный центр башкирского ковроде­лия». Но, как выяснилось, ни одна
из мастериц не участво­вала в выставках. Даже сами чебенлинцы не представляли,
каким обладают богатством.

С. А. Нуриджанова все эти годы работает учительницей русского языка и
литературы в школе рабочей молодежи № 26. Учит рабочих треста
«Башнефтехимремстрой» лю­бить литературу, понимать прекрасное. Это даётся не­просто.
Ученики ее приходят за парту после трудового дня, и хорошо, если на уроке по­веет
чём-нибудь свежим, не­ожиданным. Так, «для улыб­ки» Софья Александровна
приносила на урок о баснях Крылова богородские игрушки и хотьковские скульптуры
из животной кости (цевка).

Подобных маленьких не­ожиданностей за год набира­ется немало. А если приба­вить, что народному творчеству Софья Александровна посвящает и свои классные часы, то становится ясно: так, исподволь, она развивает эс­тетическое восприятие своих учеников, учит их уважать та­лант народа. Вчерашний паре­нек из башкирского села, приехав в город, отпарывал вышитые концы тканного ба­бушкой полотенца и прятал в дальний угол чемодана, что­бы не смеялись ребята из общежития. Сегодняшние ученики Софьи Александров­ны, приезжая на каникулы к родителям, выпрашивают у них старинные башкирские пе­редники и полотенца и, бе­режно завернув, везут в город — для выставки.

Вечерняя Уфа. Рубрика «Наши авторы». 1985, 4 мая.

На выставку «Ковры Башки­рии»,
работающую в Националь­ном музее республики в Уфе, шла с особым волнением:
тканье ков­ров — это, пожалуй, самая живая и сильная ветвь современного
прикладного искусства башкир­ского народа. В памяти засияли незабываемые дни и
вечера, про­веденные в Чебенлях, Кызыл-Юле, Тебетееве, Кункасове (Альшеевский
район) с женщинами, со­хранившими духовное богатство народа — талант ткать
паласы. Тогда, летом 1973 года, увиден­ное, как говорится, «на месте» было для
меня открытием новой, ставшей сразу дорогой, грани на­шей культуры.

Боюсь, тех чудных мастериц
уже нет на свете, но надеюсь, что их внучки сберегли бесценное ис­кусство
многих поколений баш­кирских женщин и сегодня по-прежнему ткут свои националь­ные
ковры.

Удивительная вещь — память
на все высокое и вдохновенное. Прошли годы с мая 1989-го, а буд­то вчера была
на сабантуе в Киргиз-Мияках и стояла окаменевшая перед каждым новым паласом…
Да что, в селе — в городе, если замечу, где сушится палас, подой­ду, разгляжу,
расспрошу о нем…

Народное прикладное
искусст­во — часть той краеведческой ра­боты, которой занят музей. И за­мечательно,
что он устраивает выставки народного прикладного искусства, собирает и
сберегает его лучшие образцы, регулярно знакомит нас с ними.

Выставка «Ковры Башкирии»
— небольшая, яркая, мажорная. Обегаю взглядом витрины, решет­ку юрты с
паласами, отмечаю при­сутствие в экспозиции картин художницы А. Ситдиковой — и
впе­чатление праздничности усилива­ется. Правда, при внимательном знакомстве с
выставкой кое-что огорчило. Например, у многих ее экспонатов нет этикеток. Я
это воспринимаю как недопустимую небрежность и неуважение к по­сетителю. К тому
же на имеющих­ся царит досадная путаница в тер­минах и их русских
соответствиях. Хотя в монографиях достаточно ясно проведена грань между из­делиями
разного типа ткачества и колорита. К примеру, в русском языке и безворсовые
ковры с про­дольными полосками, и затканные геометрическими фигурами, обра­мленные
каймой, называются одинаково — паласами — по од­ному определяющему признаку:
они без ворса. Но в башкирском языке они различаются! Первые — это баласы,
вторые — килимы. В залах любого музея мы, по­сетители, вправе рассчитывать на
внимание к себе его сотрудников. И действительно, я везде встре­чала
страницу-другую с пояснительным текстом к экспозиции, будь это зал Эрмитажа или
ма­ленькая комната музея в Торжке. К сожалению, на данной выставке не хватило
научного подхода, а проще — элементарных коммен­тариев.

Сама идея сопроводить вы­ставку
картинами А. Ситдиковой замечательна. Но можно было сделать и второй шаг: дать
стра­ницу о главных чертах творчества этой художницы.

Часть разборной стены юрты
придает экспозиции особое звуча­ние, пробуждает ассоциации. Ока­залось, что
стена — собственно­ручное творчество директора му­зея И.М.Акбулатова: он
собирал эту решетку, остов юрты, летом прошлого года в Архангельском районе по
старинной технологии — сыромятными ремешками.

И старый ткацкий станок, и
принадлежности для натягивания ниток, и эта решетка, стена юрты, и интерьеры
Ситдиковой, и даже одна-единственная фотография женщины за станком (опять кто?
когда? где?) — все это значимые детали интересно задуманной экс­позиции.
Выставка «Ковры Баш­кирии» и должна была стать со­бытием и свидетельством сегод­няшнего
состояния ковроделия в республике.

И, наверное, стала бы, не
бро­сайся в глаза некоторые досад­ные недоработки (кое-какие из па­ласов,
например, не удосужились проветрить, очистить от паутины).

…Мои заметки о выставке
не будут новостью для сотрудников музея. Я высказала свои пожела­ния при первом
ее посещении (к сожалению, не было организато­ра данной экспозиции — сотруд­ника
отдела фондов И.Г. Филато­вой) и попросила:

— Пожалуйста, сделайте эти­кетки.
Не может быть на малень­кой выставке семь ковров ано­нимных, выверите термины!

Была и у руководства.
Правда, господин директор не осерчал на меня, а… на прощание сказал:
«Приходите почаще!».

…С любовью и волнением
вглядываюсь в паласы, восхища­юсь поразительно благородной гаммой старинных
вещей. Думаю о женщинах, умеющих видеть мир так радостно, сумевших это свое
чувство воплотить в фантастиче­ском разнообразии геометриче­ских узоров
килимов. Какая неук­ротимая сила духа! Какой гимн жизни эти паласы со сплошным
сплетением квадратов, ромбов, вставленных один в другой, — дивная мозаика
многоцветья… Меня поражает и то, с каким та­лантом мастерица умеет не рас­плескать
этот свой восторг на по­ле ковра, а строго, целомудренно сберечь его внутри,
ограничить широкой каймой. Кайма паласа — знак завершенности. Заключи­тельный
аккорд… Килим — объ­ект медитации… Если у вас висит на стене или лежит на
полу ки­лим, взглядывайте на него, «чи­тайте», наполняйтесь его опти­мизмом…

Советская Башкирия. Рубрика «Заметки с
выставки». 1998, 12 ноября.

Все витрины
«прочитываются» легко, все виды народного прикладного искусства ка­занских
татар слагаются в поэму о духовном богатстве народа.

Экспонаты рождают в душе
массу ассо­циаций. Ведь мы живем в республике рядом с татарами. А близость
башкирского и та­тарского народного декоративного искусст­ва бесспорна. И
могучие культурные потоки сливаются в воображении в образ двух на­родов-братьев.

Прежде всего, хочу сказать
вот о какой особенности этой экспозиции: каждый раз­дел (ткачество, вышивка,
оформление древ­них книг, ювелирное искусство и другие) снабжен кратким, но
содержательным ком­ментарием. Я с удовольствием переписыва­ла эти тексты в
тетрадь, потому что о мно­гом и слышать никогда не приходилось. Про­сто —
откровение.

Итак, совершим, дорогой
читатель, не­большую экскурсию по выставке.

Как хорош народный костюм!
Женский — это воплощение достоинства, это значитель­ность внутреннего мира, это
женская стать. Длинное, свободное, ниспадающее, с обор­ками по подолу, оно
делало женщину строй­ной, высокой. Стоит пожалеть, что у нас в Уфе нет моды на
летнее татарское платье…

Вышивать умели почти все
женщины. Учились с детства. Благодать цветущего са­да в намазлыке (молитвенный
коврик) на­полняла душу молящегося. Столько в вы­шивках намазлыков животворящей
силы и безграничной фантазии в растительных мо­тивах, исполненных тамбуром!
Тамбур — вид вышивки, при которой петля заходит за петлю, образуя тончайшую
плотную или ажурную цепочку. Такими же цепочечками заполняется, застилается
середина цветка или листика. Тамбур у казанских татарок — самая любимая и самая
распространенная техника вышивки. Она давала женщинам безбрежную свободу в
композиции, в выбо­ре цветовой гаммы, свободу в следовании традициям. Так,
традиционной была тема бу­кета, а тюльпана как первого весеннего цветка в
пробуждающейся степи. В букете ученые видят восхождение к понятию «дре­во
жизни». Эту вечную, дивную, живую красоту жен­щины творили во имя гармонии,
добра, чистых помыслов, ради света в семье, в доме, в душе…

На выставке я встретилась
со старинны­ми татарскими полотенцами, как с давними преданными друзьями. В
моей коллекции есть несколько, почти таких же, монумен­тальных, длинных,
двухцветных: красный цвет узора на левой стороне оказывается зеркальным — белый
узор на красном фоне. Помню, лет 30 тому в Аллагувате, при­городе Салавата,
жена муллы, немолодая крепкая женщина, придирчиво перебирала содержимое двух
больших узлов и, найдя то, что искала, сказала мне:

— Вот тебе два настоящих
татарских по­лотенца!

Приходите на выставку! Вы
так же попа­дете в плен изумительных ритмов геометри­ческих узоров народного
ткачества и не ото­рвете глаз от этих произведений ткацкого искусства
деревенских женщин прошлого века.

Где-то я читала, что у
татарки было столько звучащих блях в накоснике, брасле­тов и колец с
подвесками, что ее сначала слышали, а потом уж видели. Да и какой женщине чуждо
ювелирное искусство! А у казанских татар оно было в расцвете! Почти все
ювелирные техники использовали казан­ские ювелиры, а как любили они бирюзу,
сердолик, топаз…

Татарка несла на себе эти
шедевры юве­лирного искусства и все в ней было в худо­жественном единстве:
головные, шейные ук­рашения, нагрудные, браслеты…

Чтобы рассказать еще об
одной витрине, позволю себе процитировать аннотацию к ней:

«Казанские татары —
единственный на­род в Поволжье, исповедующий мусульман­ство. В Волжской
Булгарии ислам был при­нят официально в 922 г.».

«Желание прочитать стихи
(суры) Корана на иностранном языке (на арабском) побуди­ло […] к тщательному
изучению арабской грамматики, что привело почти к 100-про­центной грамотности».

«Строго соблюдалась
заповедь пророка Мухаммеда о запрете на изображение жи­вотных и людей, чтобы
избежать идолопо­клонства. Взамен этого талант народных ма­стеров был направлен
на развитие расти­тельного и геометрического орнамента и каллиграфии».

В витрине мы видим учебник
арабской грамматики середины XIX века, Коран, но любопытнее всего было
рассматривать шамаиль «Древности Булгара». По форме шамаиль — лист гравюры,
напоминает страни­цу из старинного Евангелия…

Шамаили — особый тип и
жанр татар­ской живописи и графики. Они появились в татарском быту с конца XVII
века. Авторы шамаилей были абсолютно свободны в вы­боре того окружения, той
среды, в которые они вносили слово Божие, суру, стих из Ко­рана. Но так как
слово это было священное, то весь каллиграфический талант мастера должен был
проявляться прежде всего в на­чертании этих слов. Его окружение и архи­тектурные
ансамбли («Древности Булгара»!) и фантазии по мотивам известных архитек­турных
святынь, природа, натюрморты — бесконечное разнообразие сюжетов. За од­ним
исключением: нельзя было изображать человека и живые существа.

Очень жаль, что Казанский
музей не представил этот вид искусства более широ­ко…

В рекламном плакате о
выставке обраща­ют на себя внимание слова «Традиции и сов­ременность». Лучше
всего эта тема развита на материале татарской кожаной обуви. Та­тарские сапожки
Арской фабрики нацио­нальной обуви, знаменитая мозаика по ко­же… Хочется
верить, что мы еще увидим до­машние туфельки, сапоги, сумки Арской фа­брики и
на прилавках наших магазинов.

Выставка «Декоративное искусство ка­занских татар» сказала нам главное: в Каза­ни чтут и берегут свои традиции народного прикладного искусства, значит, традиции — живы и у них непременно будут продолжа­тели.

Советская Башкирия. Рубрика «Выставки». 1998, 16 июля.

Чем больше я смотрю на
этот овал-кулон из сибайской яшмы, тем светлее делается на душе и гармоничнее
становится мир вокруг. Может быть, это и есть модная сейчас медитация? Но нет!
Власть камня над нашим внутренним ми­ром, душой, такая же древняя, как власть
солн­ца, огня, воды… Мне очень понравилось выска­зывание геолога в одной из
передач ОРТ «Доб­рое утро!»: «Камень — это одно из древнейших существ на
Земле». Просто дело в том, что не все его открыли для себя. Но «дорога к камню»
— это чаще всего встреча с камнем. «Посвя­щенные» — геологи, камнерезы, ювелиры
— по­могают почувствовать сокровенное в нем, оча­роваться им и уже никогда не
отпускать от се­бя…

Мой кулон сибайской яшмы —
это розовые сумерки голубого весеннего дня. Прозрачное кружево тонких веточек,
дыминок, пока еще робкое обещание новой жизни… Изысканная графичность
рисунка… Акварельная чистота цвета…

Тонный гарнитур — кулон и
серьги в коже — произведение искусства трех авторов: Природы, а так же Анатолия
и его жены Тамары Мармышевых. Пожалуй, не встречала человека так очевидно
пристрастного к одному виду яшмы — сибайской — хотя работать ему приходится со
многими. Во время выставки (Анатолий не раз участвовал в наших «каменных»
показах) в Уфе поговорить с мастерами не удалось. С ними я встретилась позже в
Челябинске. Спросила:

— Как человек «приходит» к
камню?

— В восьмом классе, в 1972
году, я лазал по карьерам в окрестностях Челябинска. Камней там много было. В
девятом — пошел в кружок. Потом каждое лето ходил с ребятами собирать
«материал», учился видеть. В 79-ом поехал с другом в Рудный, в Казахстан, на
знаменитое Соколовско-Сарбайское месторождение железных руд. На нас показывали
пальцем: «Дурачки! Камни собирают!». А там богатейшая минералогия! Если бы мы
их тогда не подобрали… На наших глазах взрывом все превратили в щебенку!
Потом уже газеты спохватились, забили трево­гу. Помню статью году в 90-ом в
«Правде» «От­сыпка дороги»… Самоцветами то есть.

Кстати сказать, и мне есть
что вспомнить. Лет восемь назад я работала летом библиоте­карем в баймакском
Доме отдыха. Все дороги были усыпаны щебнем из сибайской яшмы. Пос­ле дождя —
лето выдалось дождливое — обо­чины дорог переливались самоцветьем…

— Анатолий, но как вы
угадываете, что кусок этой вот яшмы будет такой нежной, пленительной гаммы?

— Прошли годы, пока почувствовал
камень, научился обрабатывать его. Я ведь не геолог. Может быть, это от Бога,
может, от Космоса. Но то, что это — Судьба, точно!

Два вечера мы подолгу
засиживались с Ана­толием, он рассказал мне много интересного. Я уже
безошибочно начала отличать сибайскую яшму от орской или калиновской. Итак,
сибайская яшма трещиноватая, берется с поверхно­сти, на склонах гор Эттуткан,
Тауак, Урта-Таш, вокруг деревни Старый Сибай. Для сравнения: орские (гора
Полковник под Орском в Орен­бургской области) добываются с глубин (20-15
метров), яшмы плотные, неповрежденные, но мягкие. Это единственное
месторождение, с которым работают заводы в Екатеринбурге, Пе­тербурге…

У сибайских же высокая
твердость, их рань­ше почти не разрабатывали, поэтому и истории у них нет. В промышленном
плане обработка этого камня убыточна. Чтобы получить, напри­мер, «картинку»,
нужно сделать четыре проклеивания, для кабашона — три. Словом, с этой яш­мой
можно работать только в кустарных усло­виях. У Анатолия этим занимается вся
семья: Тамара оправляет в кожу, дочь, ученица лицея, клеит галтовку, сынок,
мальчуган-третьекласс­ник, «подцепляет» колечки. Самое сложное — разметить
камень. Анатолий старается выкро­ить максимально большие камни: в маленьком
яшма не смотрится. А вообще мастера работа­ют без отходов — вот слегка
оформленные кулончики, вот галтованные — на память.

…Я озираюсь по сторонам:
мы уже в «мас­терской», расположенной в небольшом подва­ле. Здесь все — станки,
приспособления — соб­рано своими руками. Интерьер напоминает ста­ринную
деревенскую кухню, где многое висит на стенах. На гвоздях топорщатся могучие
рези­новые фартуки, как крышки от кастрюль, висят диски, уже «лысые», алмаз в
них выработан. Одного такого диска в 300 рублей хватает на смену — на три
заготовки каменного шара. А для змеевика, к примеру, проблем нет — хвати­ло бы
на полмесяца! Да вот душа-то приросла к яшме…

Украшения Анатолия — одни
из самых безу­пречно строгих, когда-либо мною виденных. «Оправа» из кожи —
сверхлаконична. Все вни­мание, вся любовь — яшме! Строгий вкус Тама­ры
продиктовал ей современный минимализм. Эти маленькие солнца, встающие одно за
дру­гим, потрясают. Так называемые сферолитовые сибайские яшмы или другие —
краповые, крупно-пятнистые, смелое, броское сочетание контрастных цветов, а то
— почти французское кружево валансьен, только не белое, а цвет­ное…

Какое счастье, что совсем недалеко от Уфы, здесь же, на Урале, живут мастера, сумевшие разглядеть, оценить и открыть нам глубину и неповторимость яшм башкирских гор!

Советская Башкирия. Рубрика «От мира не сего». 1998, 10 июня.