В УФЕ, В ЗАЛАХ ДОМА АКТЕРА, ОТКРЫТА ВЫСТАВКА САМОДЕЯТЕЛЬНЫХ ХУДОЖНИКОВ И МАСТЕРОВ ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА, ПОСВЯЩЕННАЯ 50-ЛЕТИЮ ОБРАЗОВАНИЯ СССР.
ОТДЕЛ ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА ОЧЕНЬ РАЗНООБРАЗЕН: ЭТО И РЕЗЬБА ПО ДЕРЕВУ, И ИНКРУСТАЦИЯ, И ВЫШИВКА, И ТКАЧЕСТВО. КАК ИЗВЕСТНО, ТКАЧЕСТВО — ГОРДОСТЬ БАШКИРСКОГО ДЕКОРАТИВНОГО ИСКУССТВА. СЕГОДНЯ МЫ ПУБЛИКУЕМ ОЧЕРК О ТКАЧИХАХ ЧЕБЕНЛИНСКОГО СЕЛЬСОВЕТА АЛЬШЕЕВСКОГО РАЙОНА.
В дом к Фаузии Раяновой я пришла утром, но самой доярки, одной из передовых в районе, дома не было. Встретила ее мать — Нарима-аби. На столе еще шумел самовар, в блюдечках и вазочках — свежее варенье и мед, стояла банка сливок, сковорода оладий; бабушка, худенькая старушка, вытирала чашки. Все в комнате сияло чистотой и особыми яркими красками, присущими деревенскому дому: крупные цветы на ситце веселили глаз, половики на полу — синие, охристо-желтые, зеленые полосы, поразительно изысканное сочетание! — как будто только были вытканы, сундучок и стулья прикрывали коврики из лоскутков. В доме все было так по-особому нарядно, что потом я привела сюда своих детей — показать эту неведомую им в городе красоту.
Старушка расстилала паласы, я просила её не спешить, чтобы наглядеться. Башкирские паласы — это безворсовые ковры с совершенно особенным колоритом и своеобразной композицией из ромбов, восьмиконечных звезд, квадратов. Потом не раз, переходя из дома в дом, я истаивала от восхищения, от невозможности передать словами восторг перед талантом мастериц.
Какая могучая сила в этой потребности женщин передать в паласах свое ощущение мира, сегодняшнего дня, своей личности, своего настроения. Как раскрывается здесь духовный мир современниц, женщин из Тебетеево, Чебенлей, Кункасово, Кызыл-Юла Альшеевского района, деревень на юго-западе Башкирии. И теперь, вспоминая лето, я вижу перед собой этих женщин, их труд, думаю о них.
Гульсум Каримова — свекловод. Ей 32 года, у нее трое детей. Муж часто лежит в больнице. Все заботы о доме, в основном, на ее плечах. Зимой двое детей учатся в городе, в интернате, но летом все вместе в деревне, помогают маме: вместе с ней пололи свеклу, связали 100 веников. Загар покрывает лицо молодой женщины, ярко белеют на шее крупные бусы, полны жизни блестящие черные глаза. Она прибежала на перерыв, быстро разогревает обед, вытаскивает паласы, рассказывает:
— Когда училась в седьмом классе, на летних каникулах первый палас выткала. Каждой весной 6-7 штук. Этот вот в прошлом году, этот — лет пять тому назад.
В руках у Гульсум будто радуга рассыпалась, и на пол лег дивный, редкостный палас.
— Это старинный башкирский узор. Теперь такие редко ткут.
Как и все башкирские ручные ковры, он сшит из двух полос, этот шириной в 73 см, бывает уже. По краям идет кайма из соединенных между собой небольших ромбов. Внутри этой рамы, посередине, большой ромб, краями доходящий до каймы. В центре ромба, как и в четырех углах, на черном фоне типичные для башкирского орнамента ромбы с парными отростками. Но разве мое описание может передать уравновешенность композиции, эти сильные звучания черного цвета, переливчатость всех семи цветов теплой солнечной гаммы. Как расскажешь о точном сцеплении ровных маленьких сантиметровых зубчиков, ведь в этой тщательности работы — обаяние высокого мастерства…
Палас, который я видела у Зульхии Ильясовой в деревне Кункасово, представляется мне воплощением совершенства. Это россыпь самоцветов. Сейчас Зульхии-аби 76 лет, это тоненькая старушка в белом платке с розовыми цветами. Она выткала палас, когда сын был еще маленьким, а сейчас ему за 40. В рисунок ковра вписана буква «И» — первая буква фамилии. Авторство тут — естественная гордость художника своим произведением. Я выспрашиваю бабушку Зульхию о названиях узоров, она многие из них помнит: цветок бадьяна, гусиный зуб, звездочки, ножка самовара, бараний рог, поднос…
Альшеевский район — старинный центр башкирского ковроделия. Здесь мастерством гордятся, выдающихся мастериц знают. Знают Зульхию Ильясову, Хатиру Абдуллину, Канифу Галиуллину, Халиму Халилову, Нагиму Ахметову, Хакиму Фазылову, Мафтуху Абдрахманову.
Удивительная картина открылась мне, когда я познакомилась почти со всеми мастерицами Чебенлинского сельсовета. Ткут или старые женщины на седьмом-восьмом десятке, или молодые, то есть те, кому около тридцати, за тридцать: Разифа Абдуллина, Гульсум Каримова, Фаузия Раянова, Гульшат Юнусова, Рашида Аминева, Рашида Ильясова, Зухида Нигаметзянова и другие. Старые женщины начинали ткать на заре века, узорные ковры составляли непременную принадлежность приданого девушки. Но, кроме того, и с чисто хозяйственной стороны тут многое было тесно переплетено: шла в дело овечья шерсть, у женщины было занятие и в долгие зимние месяцы. Количество ковров говорило о благосостоянии семьи. Наконец, удовлетворялось эстетическое чувство народа.
Женщины, на плечи которых выпало строить новую колхозную жизнь, а затем — непосильный труд в годы войны и в тяжкие послевоенные годы, — не ткут. Теперь за самодельным ткацким станком мы видим их дочерей. Они быстро учатся друг от друга, и в деревне знают, кто от кого выучился ткать. Многие приобщились к ремеслу в последние 5-10 лет. Некоторых женщин я прямо спрашивала:
— Как же так, мама Ваша не умеет делать паласы, а Вы вот такая мастерица?!
И не раз слышала один и тот же ответ:
— У мамы жизнь тяжелая была, сейчас легче жить, времени больше.
Да, именно так: наша сегодняшняя жизнь дает колхознице возможность заниматься милым сердцу делом, раскрывать свой незаурядный талант.
В каждом доме или на специальной палке, урде, висят сложенные паласы или лежат высокой горой на сундуке. Среди этих паласов все меньше традиционных узоров, все больше «маки», «розы», «яблоки» «ягодки» на зеленых стеблях или ветках. О появлении этих новых, растительных, мотивов в башкирском народном ковроделии с бесстрастностью ученого сообщал Н. В. Бикбулатов в книге «Декоративно-прикладное искусство башкир» (Уфа, 1964). Да, они так же хороши по технике выполнения, но как обеднен их колорит, как в общем-то однообразна композиция, как часто они похожи один на другой! В старых узорах мастерицы никогда не повторялись, потому что бесконечно варьировался цвет и геометрические фигуры давали простор для выбора деталей. Не знаю, как кому, но мне очень, очень жаль этой продолжающейся утраты своего национального стиля.
Здесь есть о чем подумать. Яркие ситцы с цветочными мотивами давно вытеснили домотканую пестрядь в занавесях и занавесках. Черпая узоры для паласов в фабричном тюле, мастерицы неосознанно стремятся к современности, к городу, к моде. Этот психологический фактор мне кажется решающим, поэтому второстепенную роль, по-моему, играет то обстоятельство, что ткать палас из нескольких крупных деталей в два-три цвета легче и быстрее.
К сожалению, этот сельсовет не попал еще в поле зрения Дома народного творчества или других творческих организаций. Никто из женщин этого колхоза не участвовал в выставках самодеятельных художников и мастеров прикладного искусства в Уфе, никто вообще не участвовал ни в каких выставках ни в районном центре Раевке, ни в Доме культуры. Между тем, даже сами чебенлинцы не представляют себе всей мощи того источника, который выбивается, как родничок, почти в каждом доме. Воображаю, какое волнение вызвала бы подобная экспозиция паласов одного района, одного сельсовета! Ведь почти все, кто был моим провожатым по деревням и ходил со мной из дома в дом, поражались:
— Подумай-ка, всю жизнь тут живу, а не знал, что так здорово!
И это говорил сын Зульхии Ильясовой, муж Рашиды Ильясовой, тоже умелой ткачихи, кункасовский животновод Бари Ильясов.
Итак, надо, чтобы мастерицы имели возможность увидеть работу друг друга. Как и всякому творчеству, ему необходим обмен мнений, сопоставление, признание. Районные отделы культуры должны отнестись к этому виду самодеятельного искусства со всем вниманием. Большую роль может сыграть сельский Дом культуры в этой большой краеведческой работе: можно написать маленькие творческие биографии колхозниц, сфотографировать или срисовать узоры паласов.
Мне посчастливилось присутствовать в июле на XXVI республиканском слете юных туристов-краеведов. Много значительных работ привезли краеведы по геологии республики, о революционном и боевом прошлом Башкирии, о стройках, о развитии нефтехимии. Но на слет не было представлено ни одной работы о мастерах народного прикладного искусства, о тех, кто создает эти удивительные паласы, половики, вяжет, вышивает. Не начали изучать — и не знают, не увлечены, не пропагандируют. Странно, что и учителя местных школ не используют факт расцвета паласного ткачества в эстетическом воспитании учеников. Я писала об этом в статье (целая полоса!) «Краеведы. Пионерское лето». Ленинец. 1972, 15 июля.
Но я отвлекаюсь от идеи выставок. Жюри может быть выбрано из среды самих же мастериц. Конечно, хорошо, если у председателя колхоза К.Г. Зарипова или председателя сельсовета С.Г. Юсупова найдутся и почетные грамоты или путевки на экскурсию в Уфу, или просто денежные премии. Мастерицы почувствуют, как дорога их работа односельчанам, какую важную общественную роль играет их личный домашний труд.
Хотелось бы сказать вот о чем: мне кажется, необходимо как-то руководить вкусом мастериц. Делать это надо очень деликатно. Может быть, Дому народного творчества взяться за пропаганду лучших образцов ткачества и оказывать практическую помощь мастерицам. Нужна забота и в таком плане: мастерицы нуждаются в красках. В системе кооперации, разумеется, хорошо знают все районы республики, где нужны краски и уксусная эссенция для закрепления краски при крашении. Надо обеспечить женщин красками! Теперешние паласы и так много теряют от того, что анилиновые красители не дают традиционного цвета, но, если краски есть, женщины, сами неплохие химики, получают то, что им надо, каким-то особым искусством смешивать порошки.
В деревне удивительно громко тикает будильник. Сухо потрескивает веретено о новую нитку. Котенок прилаживается играть, так и целится в крутящуюся палочку. Уркуя-апа Хисматуллина, моя молчаливая хозяйка, торопится: скорее допрясть, а там мотать, красить, снова мотать клубки и заводить новый палас. Весна придет скоро.
Я позвонила в Республиканский Дом народного творчества к методисту по народному прикладному искусству М.М. Муртазиной, рассказала ей о Чебенлях, Тебетееве.
— Спасибо, вы открыли нам этих мастеров. Непременно пошлем им приглашение на Республиканскую выставку сельских самодеятельных художников и мастеров народного прикладного искусства, посвященную 50-летию образования СССР, — сказала Мавзюда Махмудовна.
И вот выставка открылась. К сожалению, на ней я не встретила знакомых имен. Вообще, ткачество, мне кажется, не представлено здесь в соответствии с той большой силой, с которой оно живет в деревнях: тут всего около 20 паласов. Мне мечтается Республиканскзя выставка самодеятельного художественного ткачества, а может быть, и серия выставок, представляющих искусство мастериц одного района.
Но сейчас я хочу обратиться к руководителям колхозов, к комитетам комсомола: организуйте экскурсии своих односельчан в Уфу! Посмотрите, как торжественно и празднично открывают выставку два паласа-дорожки мастера Абдуллиной из Учалинского района, каким многоцветьем горят паласы других мастеров республики.
Приезжайте непременно!
Ленинец. 1973, 20 марта.